Тан Малака

Мировоззрение

1948

Перевод с английского А. Гачикуса

Перевод с индонезийского на английский Криса Грея (Chris Gray)

Примечание переводчика с английского

В английском переводе название данной работы переведено как «Философия жизни» (Philosophy of Life”), однако, судя по всему, его правильнее было бы перевести как «Мировоззрение», что я и сделал, потому что сам Тан Малака даёт в тексте немецкий перевод данного выражения - Weltanschauung (к сожалению, у меня под рукой нет текста оригинала).

Тан Малака известен тем, что на одном из первых конгрессов Коминтерна выступил за союз с панисламизмом (см. мой перевод статьи Юсефа Жирара «Тан Малака…»). С другой стороны, некоторые современные исламисты упрекают Тан Малаку в том, что он «хоть и писал по-индонезийски, но думал по-европейски». В этом упрёке есть доля истины, но только доля.

   Про Тан Малаку можно сказать, что его труды представляют собой промежуточную ступень, «мостик» между классическим, европейским марксизмом - с одной стороны - и «третьемирским» марксизмом и исламизмом - с другой стороны. Я не буду здесь пересказывать всю биографию Тан Малаки, упомяну лишь, что он родился в семье с сильными мусульманскими традициями, т.е. обладал знаниями ислама, а образование получил европейское. Будучи очень эрудированным человеком, он хорошо знал как европейские науки (и естественные, и общественные), так и восточные. Его достоинство – в том, что он одним из первых в марксизме заговорил о вкладе Востока, ислама в «копилку» цивилизации, науки, материализма, революции. Кроме того, данная работа Тан Малаки (как и другая его работа – «Мадилог» («Материализм, диалектика, логика») – в чём-то дублирующая данную, но более объёмная, подробная) – это очень неплохой, увлекательный, оригинальный учебник по диалектическому и историческому материализму для пролетариев, причём написанный простым, живым языком. Это – образец воинствующего материализма (взять хотя бы то место, где Тан Малака приводит как пример узкого специалиста, «учёного идиота», оторванного от жизни – юриста, судящего о преступнике в отрыве от социальной среды, его окружающей, его породившей и обуславливающей его поступок – как это актуально сегодня, когда буржуазные СМИ (особенно на этом специализируется НТВ) стращают обывателя жуткими, давящими на эмоции историями о маньяках и прочих «злодеях» - стращают в целях оправдания существования полиции, судов, тюрем, т.е. буржуазной власти, забывая сказать, что преступность – это порождение капитализма, на страже которого эта власть и стоит).

Также важно и упоминание Тан Малакой механического материализма – упрощённого, грубого материализма – который действительно является «всё ещё живучим умонастроением». Это особенно актуально потому, что именно в такой «материализм», т.е. в экономизм, «консюмеризм», «вещизм» и т.п. выродился официальный марксизм, и современный исламизм, критикующий такой «материализм», есть, по сути, диалектическое развитие марксизма на современном этапе.       

 Нужно учесть, что и «Мировоззрение», и «Мадилог» писались Тан Малакой в очень тяжёлых условиях, в вынужденных переездах с места на место, когда книг под рукой не было, и ссылки приходилось давать по памяти (с середины 1920-х гг. и до конца своих дней в 1949г. Тан Малака постоянно жил на нелегальном положении, постоянно подвергаясь арестам – название его автобиографии «Из тюрьмы в тюрьму» говорит само за себя), под бомбёжками, в постоянной борьбе за существование, да ещё после перенесения инсульта.    

Однако нужно отметить, что Тан Малака, переняв передовые европейские мысли, перенял в чём-то, к сожалению, и европейские предрассудки. У него присутствует уклон в буржуазное просветительство: он слишком уж сильно уходит в рассмотрение естественных наук, древней истории – сказывается, что одним из учителей его был Каутский. Уклон в каутскианство заметен и тогда, когда Тан Малака пишет: мол, по мне, религия – частное дело (действительно, непонятно: частное в отношении к чему – к государству или к партии?), хотя на практике его отношение к религии, пожалуй, более-менее верное: не вступая в прямую конфронтацию с догматами ислама, чтобы не оттолкнуть огромное большинство трудящихся-мусульман (а Индонезия, напомню, это страна на 90% мусульманская), он, тем не менее, твёрдо отстаивает материалистическую позицию.

Кроме того, справедливо говоря, что греческая наука является прародительницей современной (европейской) науки, Тан Малака много говорит о достоинствах греческой науки и мало - о её недостатках (хотя о её недостатках он, конечно, тоже говорит – об идеалистическом направлении в греческой философии, а также об аристократизме и оторванности от масс наследников греческой философии – средневековых философов). В «Мадилоге» Тан Малака справедливо называет раннюю исламскую цивилизацию мостиком между древними греками и Просвещением, пишет, что мусульмане сохранили древнегреческое наследие для европейцев (это признаётся многими исследователями – кстати, в БСЭ, 3-е изд., в статье «Аристотель» указывается, что, если европейцы взяли больше идеалистическую составляющую у Аристотеля, то арабы - материалистическую). В той же работе Тан Малака даже сравнивает исламского философа Ибн Рушда (Аверроэса), прославившегося тем, что дал ценные комментарии к трудам Аристотеля и во многом дошёл до материализма, до атеизма (об этом пишет и М. Н. Рой в своей работе «Историческая роль ислама», см. мой перевод), с Марксом: мол, первый по отношению к средневековому обществу был тем же, кем был второй по отношению к капитализму. Других исламских философов, также в чём-то унаследовавших греческую философию – мутазилитов - Тан Малака называет «сторонниками диалектического материализма, пусть и в зачаточной форме». Кстати, наследниками критического, рационалистского духа мутазилитов некоторые современные исследователи мусульманской философии называют ваххабитов. Вот что пишет Абдул Хамид Сиддики (Abdul Hamid Siddiqi) в своей статье об Аль-Ваххабе и его движении:

 

«…Многие критики Мухаммеда бин Абд аль-Ваххаба осуждают его движение как реакционное. Но это абсолютно безосновательное обвинение. Мухаммед бин Абд аль-Ваххаб с решительностью отстаивал приведение своего народа назад к истинному исламу… Чувство, которое он выражал, было скорее чувством рационалистической неудовлетворённости изжившими себя палимпсестами  культов [палимпсест – древняя рукопись, написанная на месте прежнего текста], чем чувством разрушения всего, что он обнаружил до себя…

…В сущности, пуританские начинания исламского возрождения сочетались с тщательно разработанной программой массового образования и реакции против таклида (слепого следования), расширявшейся по более конструктивным линиям. Учение мутазилизма, надолго исчезнувшее, было возрождено, и свободомыслящим реформаторам доставляло удовольствие находить такое поразительное подтверждение своих идей и в сочинениях мутазилитских законоведов, и в самих священных текстах. Принцип, что разум, а не слепое предписание должен быть проверкой истинности, открыл дверь возможности реформ…» (http://www.muslimphilosophy.com/hmp/, Chapter 72: Renaissance in Arabia, Yemen, Iraq, Syria and Lebanon: Muhammad Bin 'Abd al-Wahhab and His Movement)

 

Мы видим, что борьба современных наследников мутазилитов – ваххабитов – которых «наши» «всенародно любимые» называют не иначе как «баннь-дитами», по сути, сродни борьбе Ленина и ранних большевиков против «изживших себя палимпсестов  культов» II Интернационала, а никак не «средневековое мракобесие», как талдычат наши «марксисты», которым бездумное заучивание старых шаблонов подменяет живое мышление.     

Вернёмся к Тан Малаке. К  сожалению, Тан Малака не учитывает слабую сторону Ибн Рушда и мутазилитов, некритическое перенимание ими слабых сторон греческой философии. Тан Малака, к сожалению, ничего не говорит о противоположной партии в исламе – об Аль Газали и др., выступивших против «засорения» ислама греческой философией. То есть, здесь у Тан Малаки также присутствует уклон в евроцентризм, и правы те исламисты, кто его за это критикуют (см. выше).  

Также ошибка Тан Малаки в данной работе – то, что он считал, что в СССР социализм. Впрочем, в «Мадилоге» Тан Малака пишет, что

 

«После раскола Сталин-Троцкий (1926-27) и в дальнейшем я всё ещё не имею достоверного представления о состоянии Советской России»    

 

Далее. В статье «О диктатуре пролетариата и исламизме» я уже приводил слова Тан Малаки о раннем исламе как о «примитивном коммунизме» и писал, что этот «примитивный коммунизм» неверно путать с первобытным коммунизмом, т.к. ему предшествовало классовое общество, свергнутое социальной революцией под руководством Мухаммеда. Об этом же пишет и переводчик с индонезийского в своих примечаниях (см. ниже). Кстати, прав переводчик и в том, что подчёркивает «резкий рост неравенства в исламском мире, являющийся следствием обширных арабских завоеваний после смерти пророка» - действительно, и идеолог исламизма, основатель партии «Джамаат-и-Ислам» Абул Ала Маудуди также указывает арабские завоевания в качестве причины перерождения раннего, революционного ислама – очевидно, здесь произошло нечто аналогичное перерождению советской власти с созданием СССР, с завоевательной политикой советской власти, т.е. сработал открытый Марксом закон: «Не может быть свободен народ, порабощающий другие народы» (или, говоря словами Энгельса, «победивший пролетариат должен отказаться от осчастливления других народов и сосредоточиться на делах внутри собственной страны»).

Интересно сопоставить взгляды Тан Малаки с поздними взглядами индийского марксиста, одного из лидеров раннего Коминтерна Манабендра Нат Роя, которого я уже упоминал выше, который после 2-й мировой войны отошёл от марксизма (см. M. N. Roy, “From the Communist Manifesto to Radical Humanism”, Renaissance Publishers, Calcutta, 1999), а также со взглядами одного из идеологов радикального исламизма, основателя Хизб ут Тахрир Такиуддина ан-Набхани.

Во 1-х, вопрос о концентрации капитала и о средних классах. Тан Малака в данном вопросе солидаризируется с Марксом, но его «марксизм», к сожалению, не диалектический, он не учитывает изменений, произошедших в эпоху империализма. Он пишет, что в США общество расколото на огромное большинство трудящихся, пролетариев и ничтожную кучку миллионеров, ничего не говоря о рабочей аристократии. Рой же, как и Набхани, отрицает открытый Марксом закон концентрации капитала: мол, на Западе средние классы совсем и не «думают» разоряться, как предсказывал Маркс. Т.е., Тан Малака показывает себя здесь материалистом без диалектики, а Рой и Набхани – диалектиками без материализма, если можно так выразиться. Это - сродни кризису в философии в начале 20-го века, обусловленного открытиями в физике, о чём пишет Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», когда одна часть материалистов тупо продолжала талдычить истины старого материализма, не учитывая новых открытий, а другая отбросила материализм – мол, «Материя исчезла». Ленин тогда справедливо возразил, что материя не исчезла, а наши знания о ней углубились, и цитирует Энгельса, что с каждым научным открытием, с каждым новым социальным явлением материализм видоизменяется, как бы «заново рождается». Так же и здесь: концентрация капитала, когда бедные беднеют, богатые богатеют, число бедных увеличивается, а число богатых уменьшается, не исчезла, а изменила свои формы: «заморозившись» (не полностью, но почти) на десятилетия в империалистических нациях (что мы сегодня прекрасно видим на примере России, как ни досадно нам, российским революционерам, это сознавать), она проявилась в усилении разрыва между богатыми и бедными нациями (см. об этом также в моей рецензии на работу Набхани «Мышление»).

Во 2-х. Отношение к СССР. К сожалению, и Тан Малака, и Рой, и Набхани не видят разницы между марксизмом-ленинизмом, с одной стороны, и советским империализмом, сталинизмом, с другой стороны, смешивая их в одну кучу, с той лишь разницей, что Тан Малака относится к этой «куче» в целом положительно (по крайней мере, открыто не критикует сталинизм, пусть и расходится с ним по конкретным вопросам), а Рой и Набхани – отрицательно. К чести Набхани, нужно отметить, что он, в отличие от Роя, критиковал официальный «марксизм» с «третьемирских», исламских, т.е. антиимпериалистических позиций, тогда как у Роя в этой критике присутствует немалый уклон в либерализм, в интеллигентщину, в апологетику «Запада» (то, что Рой в молодости усвоил марксизм упрощённо – и это можно заметить в его работах 1920-х гг. - сказалось на старости лет, как и отсутствие у него полного и решительного разрыва с мелкобуржуазной интеллигенцией).

В 3-х. Отношение к материализму, диалектике и научному подходу. Тан Малака, как я уже сказал, отстаивает материализм, но материализм его во многом недиалектический, евроцентристский, естественнонаучный, механический (хоть он и критикует механический материализм, но сам же частенько в нём вязнет). В «Мадилоге», к примеру, Тан Малака знакомит читателя с достижениями европейской науки, доказывает при помощи закона сохранения энергии, что бог не мог создать мир и т.п. Это, конечно, хорошо, и даже многим российским урбанизированным, начитанным пролетариям было бы полезно изучить (если даже профессора в эту мистику верят!) то, что писал Тан Малакка для полуграмотных, полукрестьянских индонезийских пролетариев – тем более сегодня, когда в «цивилизованной» России идёт наступление мракобесия, «гундяевщины» по всем фронтам под маской «высокой духовности». Но, с другой стороны, знание закона сохранения энергии и теоремы Пифагора ещё не делает пролетария сознательным революционером, а может сделать его и обычным буржуазным интеллигентиком (кстати, насколько я понимаю, многие современные последователи Тан Малаки в Индонезии – именно такая публика, не понявшая революционную роль исламизма). Т.е., в этом излишнем уклоне в естественную науку проявляется буржуазность Тан Малаки. Действительно, одно лишь развитие науки и техники пролетариату освобождения не принесёт (впрочем, в «Мадилоге» Тан Малака критикует голландскую систему образования, за то что она отбивает у индонезийцев живой интерес к математике, к логике, к размышлениям, который у них часто встречается, и прививает «меркантильный» подход, когда ученик учит математику лишь для того, чтобы подняться в ряды среднего класса).

Набхани же, пусть у него и есть явные наивности, вызывающие у нас, европейских революционных пролетариев, улыбку (вера в бога, ангелов, вера в то, что бог создал мир и т.п.), справедливо критикует европейцев за их обожествление науки, справедливо пишет, что законы естественных наук нельзя переносить на явления общественной жизни – тут он, хоть и не во всём, но во многом прав (см. мою вышеупомянутую рецензию).

Рой же критиковал марксов материализм за экономический детерминизм, за игнорирование марксизмом вопросов морали, за макиавеллизм. Он пишет, что когда марксистам (правильнее - оппортунистам) говорят о том, что в СССР есть бедные, они презрительно усмехаются: «Ты моралист», мол, главное – экономический прогресс, достигнутый Советским Союзом, в то время как, добавлю я от себя, наличие бедности – это, как учил Ленин, критикуя народников, фактически является наличием пролетариата, т.е. это доказывает, что в СССР был капитализм (обратную ошибку, кстати, совершают те «марксисты», которые выводят «доказательство» того, что в СССР был социализм из факта, что в СССР народные массы жили зажиточно, т.е. на деле из факта подкупа рабочей аристократии в СССР). На самом-то деле это, конечно, упрёк Роя «не по адресу», ибо марксизм, в отличие от сталинистских, троцкистских и прочих его извращений, размежёвывается с механическим материализмом, и считает, что мораль, политика и т.п. определяются материальным фактором, экономикой лишь в конечном счёте, а не непосредственно, о чём писал Энгельс (кстати, у молодого Роя можно встретить опошление марксизма до уровня экономизма – и это привело к тому, что поздний Рой, вместе с верным отбрасыванием экономизма, аморализма, макиавеллизма сталинистов отбросил и сам марксизм). Критика поздним Роем марксизма – сродни критике марксизма народниками, буржуазными профессорами и т.п., игнорирующими строго математические доводы в марксизме, основанные на анализе экономики, искусственно отрывая эти доводы от выводов о неизбежности пролетарской революции, и голословно изображающими эти выводы Маркса следствием его субъективных чувств, эмоций, желаний, жажды справедливости и т.п. Это, конечно, слабенькая, «жиденькая» сторона у Роя. С другой стороны, аморализм, макиавеллизм сталинистов Рой подметил чертовски верно.     

Набхани же, несмотря на свою субъективную религиозность, фактически выступил против экономистического опошления марксизма, т.е. фактически выпятил то в марксизме, что десятилетиями затиралось европейскими и советскими оппортунистами – роль революционной теории, или, как он выражался, роль «предварительного знания» в процессе формирования революционного сознания – то, о чём пишет Ленин в «Что делать?»: пролетарий самостоятельно, непосредственно из противоречия «работник-работодатель» (из экономической, забастовочной и т.п. борьбы) не выработает социалистического сознания, необходимо привнесение этого сознания «извне» революционной интеллигенцией (кстати, мысль о партии-авангарде, «партии ленинского типа», о «передовых людях», которые поведут за собой массу – мысль, которую Ленин, судя по всему, заимствовал из «Что делать?» Чернышевского, и которая присутствует у идеологов исламизма Кутба и Набхани – мысль, которую большинство «ленинистов» не поняли, продолжая обвинять истинных ленинистов в «сектантстве» -  эта мысль присутствовала уже в Коране, и, кстати, как утверждают исламисты, в официальных переводах Корана с арабского на русский, английский и др. европейские языки эта мысль искажается, опошляется). Т.е., если Маркс выпячивал в диалектическом материализме материализм (экономический детерминизм, обусловленность сознания в конечном счёте бытиём, экономикой) – и это соответствовало задачам того периода – то Набхани выпятил диалектику, обратное влияние сознания на бытие – и это соответствовало задачам уже нового, считай - современного периода, ибо диалектический материализм стал перерождаться в механический. Это, пожалуй, было даже важнее, чем выпячивание Тан Малаккой примерно в то же время материалистической составляющей в диалектическом материализме.  

Конечно, Набхани фыркает на материализм, на экономический детерминизм, и в этом – его слабая сторона, однако, несмотря на свою субъективную религиозность, он фактически во многом дошёл до материализма, т.к. признаёт, что дальше всех в вопросе об отношении бытия к сознанию продвинулись коммунисты; признаёт, что необходимые условия возникновения мысли – это наличие человека с его мозгом и наличие реальности, т.е. фактически отрицает существование бога как «высшего разума», существующего без наличия человека с его мозгом, причём, якобы создавшего мир, т.е. существующего уже до наличия реальности, т.е. без наличия реальности; Набхани симпатизирует воинствующему атеизму ранней советской власти как фиксированной точке зрения в отличие от секуляризма Запада и поздней советской власти как примирению двух противоположных, взаимоисключающих точек зрения; признаёт, что церковь в Европе и России при феодализме помогала монархам «высасывать кровь» из народа, а также признаёт, что произошедшее при переходе от феодализма к капитализму «отделение церкви от государства» на Западе и в СССР является лицемерием, что церковь повязана с властью, только в завуалированном стиле.                

В 4-х. Отношение к религии (хотя выше я уже слегка его коснулся). Рой, пусть и путано, но признаёт, что на место прежней религии, с верой в бога, пришла обновлённая религия (как он пишет – «религия с верой в народ», и в этом есть доля истины: мы это видим на примере идеализации даже многими «марксистами» институтов буржуазной демократии с её догмами в духе «мнение большинства народа непогрешимо»); кроме того, он пишет, что в марксизме роль бога стали играть производительные силы, пролетариат и т.п. Правильнее был бы сказать: каутскианцы и сталинисты опошлили представление о производительных силах, пролетариате до уровня «божества»; т.е. здесь Рой смешивает две вещи: с одной стороны, он верно критикует официальный советский «марксизм-ленинизм» как неорелигию, с другой стороны, изображает основное положение подлинного марксизма об обусловленности политики экономикой – положение строго научно доказанное – религиозной верой.

Теперь, что касается взглядов Тан Малаки и Набхани по данному вопросу – интересно их сравнить: они подходят как бы с разных сторон к нему, и выводы у них вроде как прямо противоположны, однако, по сути, они друг друга взаимно дополняют. К примеру, вопрос о том, является ли религиозность инстинктом, или же она является продуктом человеческого общества на определённой стадии развития. Набхани утверждает первое, Тан Малака – второе. В «Мадилоге» Тан Малака приводит в пример существование неких племён, у которых нет абсолютно никаких верований (не могу сказать, правда это или нет).

Тут, пожалуй, нужно определиться, что понимать под словом «религиозность» (учтите ещё и трудности перевода: Набхани писал на арабском, Тан Малака – на индонезийском; «наши» «марксисты», которые, по сути, являются механическими материалистами, эти трудности совершенно не учитывают, представляя дело так, как будто перевод происходит «автоматически», и всегда с точным отображением смысла). Действительно, к примеру, есть некоторые факты, возможно, доказывающие, что та же наркомания (если её можно назвать таковой) есть уже и в животном мире – лоси едят мухоморы, коты – валериану и т.п. (я, конечно, не спец здесь). Но в таких формах и в таких масштабах, в масштабах суицидальной эпидемии наркомания является порождением капитализма. Возможно, аналогично и с инстинктом религиозности. Возможно, и у животных есть какой-то «инстинкт почитания сильного», о чём пишет Набхани (преданность собаки хозяину и т.п.). Но, конечно же, такой инстинкт религиозности вообще неверно путать с конкретной формой удовлетворения инстинкта религиозности в конкретном обществе в конкретную эпоху (как писал Маркс о чувстве голода: голод, удовлетворяемый в современную эпоху при помощи ножа и вилки – это уже не то же самое, что голод первобытного человека), неверно опускаться до буржуазно-мещанского «религия всегда была, есть и будет». Набхани пишет, что данный инстинкт требует удовлетворения на разумной основе, тогда как в буржуазном обществе он удовлетворяется на основе слепой веры, на искажённой основе, на основе идолопоклонничества, невежественного поклонения простому куску дерева – кресту,  и поэтому не даёт удовлетворения, либо даёт мнимое удовлетворение. Но ведь по сути то же самое писал и Ленин – пусть и другими словами, пусть и не употребляя термин «религиозность»! Т.е. в данном случае перевод этого термина с арабского, пожалуй, не точен, - во всяком случае, эту «религиозность» неверно путать религиозностью в обычном смысле этого слова, и здесь Набхани по сути выступает как материалист, а не как идеалист.                       

Общее же у Тан Малаки  и Набхани по данному вопросу – то, что они признают прогрессивность строго единобожия в исламе (1 = 1) по сравнению с нестрогим единобожием (троицей) в христианстве (3 = 1). В «Мадилоге» Тан Малака также пишет, что религиозная революция Мухаммеда в 7-м в. была сродни возникновению протестантизма в 17-м в. и английской революции под предводительством Кромвеля. Конечно, аналогия здесь далеко не полная, но факт остаётся фактом – передовая мысль в раннем исламе обгоняла европейскую лет этак на 1000 (это, конечно, было обусловлено, в конечном счёте, экономическими, материальными причинами, и здесь нет ничего «чудотворного», «божественного»). Ещё одно доказательство этого – в том, что дискуссии о свободе и необходимости (сродни спору Ленина с народниками, когда он цитирует Энгельса, что «свобода – это осознанная необходимость» - пусть и на более низком уровне) велись в исламе уже в 8-9-м веках (2-3-м веках по хиджре) теми же мутазилитами (http://www.muslimphilosophy.com/hmp/, Chapter 10: Mu'tazlilism) – т.е. и тут опережение европейцев как минимум лет на 700.  

У «марксистов» «цивилизованных» наций есть некий непреодолимый барьер: ислам – это религия, и всё тут. Здесь я хотел бы процитировать Ленина:

 

«Диалектика как живое, многостороннее (при вечно увеличивающемся числе сторон) познание с бездной оттенков всякого подхода, приближения к действительности (с философской системой, растущей в целое из каждого оттенка) – вот неизмеримо богатое содержание по сравнению с «метафизическим» материализмом, основная беда коего есть неумение применить диалектики к Bildertheorie [теории отражения], к процессу и развитию познания.

Философский идеализм есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизичного. Наоборот, с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное, uberschwengliches [чрезмерное, экзальтированное] (Dietzgen) развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествлённый. Идеализм есть поповщина. Верно. Но идеализм философский есть («вернее» и «кроме того») дорога к поповщине через один из оттенков бесконечно сложного познания (диалектического) человека.

Познание человека не есть (respective [соответственно] не идёт по) прямая линия, а кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спирали. Любой отрывок, обломок, кусочек этой кривой может быть превращён (односторонне превращён) в самостоятельную, целую прямую линию, которая (если за деревьями не видеть леса) ведёт тогда в болото, в поповщину (где её закрепляет классовый интерес господствующих классов). Прямолинейность и односторонность, деревянность и окостенелость, субъективизм и субъективная слепота voila [вот] гносеологические корни идеализма. А у поповщины (= философского идеализма), конечно, есть гносеологические корни, она не беспочвенна, она есть пустоцвет, бесспорно, но пустоцвет, растущий на живом дереве, живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного, человеческого познания» «К вопросу о диалектике» (Ленин В. И. Избранные сочинения: В 10-ти т. Т. 5. Ч. II. Философские тетради. – М.: Политиздат, 1986. С. 278-279).

        

Эти слова применимы к нашим «марксистам» в двух отношениях. Во 1-х – в том отношении, что «марксисты» привыкли в прошлые десятилетия, в эпоху буржуазных революций, бороться с религией, и со временем у них возникла иллюзия, что данный «кусочек» диалектической «спирали» - это прямая линия (подобно тому, как землю можно считать плоской в пределах нескольких километров, и отсюда может возникнуть иллюзия, что земля – плоская). Столкнувшись же с исламской революцией, они продолжили тупо талдычить: «Мракобесие! Мракобесие!», не заметив, что двигаясь по «прямой», давно уже сами сошли с данной «спирали» в болото мракобесия.

С другой стороны, «коммунисты», опошлив марксизм как раз до материализма «грубого, простого, метафизичного», привыкнув видеть в религии только чепуху, не поняли, что в раннем исламе, а вслед за ним – и в современном радикальном исламе, «ваххабизме» и т.п. революционный элемент сильно перевешивал (а сегодня – ещё сильнее перевешивает) религию. Чертовски верно сказал Ленин, что «философский идеализм есть преувеличенное раздувание одной из сторон познания в абсолют, оторванный от материи, обожествлённый», что поповщина - пустоцвет, но пустоцвет, растущий на живом дереве». С одной стороны, за «пустоцветом» традиционного ислама «марксисты» не заметили живого дерева ислама раннего, увидев в нём только чепуху; с другой стороны, продолжая талдычить старые истины о необходимости борьбы с религией (в том контексте, когда эта, сама по себе правильная, фраза стала, по сути, означать «необходимость борьбы с революцией»), о том, что пролетариат – это рабочие крупных промышленных предприятий, о том, что центр передовой общественной мысли – это Европа и Россия и т.п., сами превратились в мракобесов, причём мракобесов наихудших. Да, определённые предрассудки есть и у исламистов, у Набхани, но, как метко выразился один американский маоист: «В словах «Аллах грядёт» больше правды, чем в словах «Западный рабочий грядёт».     

В 5-х. Вопрос «Что есть пролетариат?», иначе говоря «На какой класс нужно опираться?». Здесь опять же Тан Малака показывает себя каутскианцем, стоит на точке зрения марксизма доимпериалистической эпохи. Он ничего не говорит о делении рабочих на рабочую аристократию и пролетариат. В «Мадилоге» он, из верного довода, что необходимым условием независимости Индонезии является создание крупной тяжёлой промышленности, делает неверный вывод, что пролетариат – это рабочие данной промышленности (мимоходом замечу, что слабая сторона Тан Малакки и в том, что он выступал просто за независимость Индонезии, и даже за союз Индонезии с Австралией - империалистической нацией, тогда как нужно было выступать за объединение угнетённых мусульманских наций в халифат. Здесь Тан Малака сделал шаг назад по сравнению с тем, что он говорил в начале 1920-х гг. на одном из съездов Коминтерна, когда выступал за союз с панисламизмом). В национально-освободительном движении Индонезии (пожалуй, как и других угнетённых мусульманских наций) того времени было 3 основные линии - национализм, религия (ислам) и коммунизм. В одном из своих поздних выступлений Тан Малакка говорит, что социальной базой национализма были служащие, религии – крестьяне, коммунизма – рабочие. Сегодня – уже не то. Во-1-х, «национализм», придя к власти полвека назад, переродился в обслугу империалистов; практически то же самое можно сказать и о «коммунизме», с той лишь разницей, что 1-й больше был обслугой США, а второй – СССР-России и Китая; с другой стороны, ислам, из крестьянски-патриархальной идеологии трансформировался, расслоившись на официальный, сведённый к ритуалам, ислам – такую же обслугу империалистов, и исламский фундаментализм – идеологию уже городской, урбанизированной, бедноты, т.е. настоящего пролетариата.

Рой же, в отличие от Тан Малаки, подметил перерождение пролетариата, но научно не смог его описать, проанализировать, не понял ленинское учение о рабочей аристократии. Он утопает в интеллигентщине, повторяет старые «учёные» софизмы, что-де интеллигенция в силу своей «культурности» якобы стоит выше и пролетариата, и буржуазии; приводит пример, что, в то время как коммунист, глава Французской компартии Морис Торез с радиостанции в Мюнхене, предоставленной ему Гитлером, вещал на Францию, что французские трудящиеся должны выступить за поражение своего правительства (очевидно, это было ещё где-то в 1938г., ибо потом он превратился во французского шовиниста), английский интеллигент Ромен Роллан выступил против фашизма. Рой, будучи отуплён предрассудками буржуазной демократии и впадая в апологетику «антигитлеровской коалиции», т.е. империалистического блока США, СССР, Англии и Франции (за что от него отвернулся индийский народ), не понимал, что французский шовинизм Ромена Роллана, прикрывающийся маской «антифашизма»  – ничем не лучше германского шовинизма Мориса Тореза (даже если это действительно был германский шовинизм, а не интернационализм). Я не собираюсь защищать оппортуниста Тореза (хотя, в данном случае, он, возможно, и был прав), но то, что Роллан был лицемером, хитрой лисой, видно хотя бы уже из того, что он написал книгу, восхваляющую Махатму Ганди – борца с английским империализмом (причём умеренного борца, пацифиста – но сейчас не об этом), а не с «родным», французским, хотя Франция подавляла национально-освободительную борьбу в своих колониях намного более жестоко: как писал Хо Ши Мин в 1920-е гг., если бы Индия была французской, Ганди давно бы был уже казнён.

Положительно отличался от Роя Набхани. В своих работах он подчёркивает, что наличие образованности, научных знаний ещё не означает сознательности («просвещённости», как он говорил); что интеллигенты, будучи спецами в физике, химии, политике и т.п., в то же время являются «непросвещёнными» – молятся куску дерева (кресту) и т.п.; что не-интеллигент имеет не меньшие шансы стать «просвещённым», чем интеллигент. Набхани апеллировал к мусульманам – т.е. к угнетённым мусульманским народам, что во многом соответствовало марксистскому апеллированию к пролетариату, т.к. пролетарии богатых наций большей частью переродились в рабочую аристократию (см. моё предисловие к работе Шиддика Аль Джави «Гражданское общество в исламской перспективе»). С другой стороны, у Набхани присутствует фырканье на марксистский классовый подход, он по-народнически, по-мелкобуржуазному пишет о том, что нужно опираться на все классы общества в равной мере. За такую «всенародность» его последователей верно высмеивают ваххабиты-джихадисты: «Военных, полицию, чиновников вы тоже агитировать собрались?». 

Говоря о Тан Малаке, Рое, Набхани, нужно упомянуть и о нашем великом соотечественнике татарине Мирсаиде Султан-Галиеве. Я, к сожалению, с его трудами пока мало знаком, причём узнал о нём после того, как выработал свои взгляды, но, узнав о его взглядах, увидел, что многое из наших «открытий» было уже у него. Учёный Сагадеев, которого я уже цитировал в работе «Забытые имена Коминтерна», приводит слова историка Анвара Абдель-Малека, что Тан Малака, Рой и Султан-Галиев, все трое будучи борцами с евроцентризмом в раннем Коминтерне (начало 1920-х гг.), представляли собой, соответственно, правый, левый уклоны и позицию центра. Насчёт этого я пока, к сожалению, ничего сказать не могу. Здесь я хотел бы ещё раз вернуться к цитате Султан-Галиева, которую я разбирал в вышеупомянутой работе. Султан-Галиев пишет, что замена одного класса европейского общества (буржуазии) другим классом европейского общества (пролетариатом) будет означать более централизованную, организованную эксплуатацию колониальных народов. Я уже писал, что это – чертовски верно (разумеется, в рамках незрелой терминологии Султан-Галиева, не различавшего рабочую аристократию и пролетариат), и опыт СССР это доказал. Но здесь нужно уточнить, что такая замена означает и более централизованную, организованную диктатуру над своим же пролетариатом, пролетариатом метрополии («не может быть свободен народ, порабощающий другие народы»).

Вернёмся к данной работе Тан Малаки. Тан Малака верно разъясняет азы марксизма-ленинизма – то, что буржуазный госаппарат – армию, полицию, суды, тюрьмы - нужно разбить вдребезги, и заменить полностью новым, пролетарским, госаппаратом. Но, к сожалению, он ни слова не говорит о необходимости всеобщего вооружения пролетариата – очевидно, с этим связано то, что Тан Малака не заметил перерождения советской власти в буржуазную диктатуру.       

Этот вопрос необходимо разобрать поподробнее. Некий revsocdem в статье «Когда спор бесполезен», критикующей мои взгляды (разбор всей той статьи, думаю, не нужен – она представляет собой по большей части смесь совсем уж топорных софизмов и оскорблений), в том числе и на данный вопрос, цитирует некий указ советской власти времён гражданской войны о необходимости изъятия оружия у населения – цитирует, чтобы доказать, что диктатура пролетариата якобы не является всеобщим вооружением пролетариата.

Я ничего не могу сказать о том, действительно ли был такой указ, вроде как «противоречащий» данной ленинской идее о необходимости всеобщего вооружения пролетариата. Вполне возможно, что был – к примеру, несколько лет назад мне попадалось на глаза интервью с представителем уже современной диктатуры пролетариата – талибов, где тот говорит, что после советского вторжения на руках у афганцев осталось огромное количество оружия (причём не только автоматы, но даже и артиллерия и т.п.), и талибы выполнили задачу изъятия этого оружия у населения.

Каков же ответ ленинизма на данный вопрос?

Ленин незадолго до прихода к власти писал, о том, как практически может и должно осуществляться это всеобщее вооружение пролетариата: каждому пролетарию раз в неделю выделяется специальный выходной по месту работы, и в этот день ему выдаётся со склада оружие для осуществления дежурства; на следующий день его сменяет другой пролетарий и т.д. по очереди. Т.е., речь не идёт о получении каждым пролетарием в отдельности оружия в индивидуальную собственность, речь идёт о коллективной собственности пролетариата на оружие – конечно же, всё должно быть организованно, не бесконтрольно, не хаотично, без анархии, потому что и в пролетариате много несознательных (Энгельс описывает такой пример в революции 1848г. в Германии, когда, после захвата правительственных оружейных арсеналов многие несознательные пролетарии это оружие просто-напросто пропивали. Такие случаи, конечно же, будут и в будущей революции, и мы такие случаи должны будем очень жёстко пресекать). 

Здесь надо сказать пару слов и о США, по вопросу о наличии огнестрельного оружия у населения. В своё время, 200 лет назад, когда американская буржуазия ещё была прогрессивной, статья Конституции, разрешающая каждому гражданину США иметь оружие, имела огромное прогрессивное значение в борьбе с феодальной реакцией. Со временем американская буржуазия переродилась в реакционную. Но с перерождением масс американского народа в рабочую аристократию, лояльную к властям, наличие оружия у масс среднего класса стало практически не опасным для паразитической верхушки – главное, чтобы пролетариат был строго разоружён (вопреки болтовне консерваторов, что в США оружие можно купить якобы свободно, существуют многочисленные ограничения – наличие судимости и т.д. – полностью лишающие бедняков, чёрных права иметь оружие). Сегодня, с усилением кризиса, пролетаризирующиеся представители американского среднего класса, развращённые и отуплённые за десятилетия империалистического подкупа, вместо того, чтобы обратить оружие против властей, начинают в истерике палить по всем подряд без разбора. С другой стороны, власти США понимают, что это – симптом приближающейся революции, гражданской войны, и в спешке начинают вводить новые ограничения на владение оружием; выводя войска из Ирака, Афганистана, в то же время тратят миллиарды на усиление внутренней безопасности, строят сети концлагерей по стране, всерьёз готовятся к гражданской войне (вполне возможно, что то, что было в России в 1990-е гг., окажется цветочками по сравнению с тем, что будет через несколько лет в США).

*          *          *

Да, трудным, противоречивым было развитие марксизма-ленинизма в 20-м веке – не каким-то бесхитростным и прямолинейным, как представляют его себе большинство «марксистов». И, чтобы организовать пролетариат на современном уровне, мы должны эту «преемственность», эту «цепочку», которая оборвалась со сталинской контрреволюцией, нащупать. И можно сказать, что труды Тан Малаки, Набхани, Мирсаида Султан-Галиева, как и Роя (особенно – его работа об исламе, см. мой перевод) и некоторых других - являются «недостающими звеньями» в этой цепи. Каждый из них, безусловно, имел свои ошибки, свои уклоны, но, с другой стороны, каждый из них привнёс что-то ценное в марксизм.

Нашим педантичным «марксистам» наверняка покажется странным, что я воткнул в этот ряд Набхани, но в том-то и дело, что без дополнения марксизма исламизмом (именно нерелигиозной, революционной его составляющей, разумеется) марксизм будет однобоким, евроцентристским, т.е., по сути, это уже будет не марксизм.

А. Г.

Февраль 2013    

 


Предисловие переводчика с индонезийского на английский

Сутан Ибрагим Гелар Датук Тан Малака, лучше известный как Тан Малака, родился, вероятно, в 1897г. в деревне Пандам Гаданг около Сулики в области Минангкабау Суматры в мелкопоместной семье (его отец был деревенский староста). Имя Тан Малака представляется почётным титулом, подобным титулу главы ирландского клана О’Рахилли. Для индонезийцев при голландском правлении, когда родился Тан Малака, образование выше уровня подготовки учителей было недоступно, но, как подающий надежды ученик, Тан Малака, посещавший школу подготовки учителей в Букиттингги с 1908г. по 1913г., завершил своё образование в Харлеме [Голландия] в 1915г. Вернувшись на Суматру, он работал там учителем с 1919г. по 1921г. К этому времени он стал коммунистом. В 1921г. он написал памфлет, озаглавленный «Советы или парламент?», показав себя теоретиком.

В феврале 1921г. он поехал на Яву и вскоре стал известным в Компартии Индонезии, став партийным председателем и выступая перед публикой в поддержку ссудных касс для бастующих рабочих, за что голландские колониалисты выслали его. Он возвратился в Нидерланды и был избран в голландский парламент, но не смог занять своё место там, потому что оказалось, что он слишком молод. Потом он поехал в Россию, где присутствовал на 4-м съезде Коминтерна как делегат с Явы.

В 1923г. он был назначен представителем Коминтерна в Юго-Восточной Азии и поселился в Кантоне. Индонезийские коммунисты решили поднять восстание. Тан Малака был убеждён – как оказалось, правильно – что восстание не имеет шансов на успех. Несмотря на его попытки не допустить восстания, оно, как и предполагалось, произошло на Яве и в Суматре в 1926-27гг. и, как и предполагалось, было подавлено голландцами. Т.о., это случилось примерно в одно время с такой же неудачной «Коммуной Кантона», предпринятой Сталиным и Бухариным в безнадёжной попытке восстановить равновесие, после того как Чан Кайши зверски подавил китайских коммунистов в Шанхае.

Возмущённый Тан Малака самостоятельно основал новую партию под названием Республиканская партия Индонезии (Partai Republik Indonesia, известная как PARI). Партия была подавлена голландцами и с середины 1930-х гг. фактически прекратила свою деятельность. Официальная Компартия Индонезии достигла не лучшего результата в тот период. Тан Малака, несмотря на то, что основал свою собственную партию (факт, о котором Коминтерн не был официально информирован, и о котором они не знали примерно до 1935г.), присутствовал на 6-м съезде Коминтерна в 1928г. как индонезийский делегат. Он заявлял, что Интернационал не извлёк уроки из поражения в Китае, и был немедленно обвинён Бухариным в троцкизме, но, как сам Тан Малака подчёркивал в то время, троцкистом он не был (он написал памфлет о разногласиях Троцкого со Сталиным, но этот памфлет, вместе со многими другими его сочинениями того периода, был утерян).

Будучи изгнан английскими колониалистами из Гонконга в 1932г., он поехал в Амой на юге Китае, где преподавал иностранные языки, пока японцы не атаковали Амой в 1937г. Потом он перебрался в Сингапур, где преподавал в китайской школе, пока этот город не капитулировал японцам в 1942г. Перебравшись через Суматру, он направился в Джакарту, поселившись недалеко за городом и живя на свои сбережения. В течение этого периода он написал свою главную работу – «Мадилог» (что означает «Материализм, диалектика и логика»). После того как его сбережения закончились, он нанялся на работу конторским служащим на шахту, контролируемую японцами.

Вслед за поражением Японии в 1945г. и Декларацией независимости Индонезии, изданной Сукарно и Хата, Тан Малака вновь активно занялся политикой. В дополнение к «Мадилогу», до наших дней дошёл ряд его важных работ того периода. Он пытался организовать оппозицию осторожной политике Сукарно и К°, но был посажен в тюрьму вместе с рядом других видных индонезийских политиков в 1946г. Лидеры Индонезии не осмелились предать его суду, и он был освобождён в 1948г. Вскоре Республика была втянута в заключительную вооружённую конфронтацию с голландцами, которые были всё ещё непреклонны в своём намерении вернуть себе обратно свою колонию. Со стороны Индонезии было объявлено военное положение, и под его предлогом Тан Малака, который был с вооружённым подразделением, был убит по приказу некоего высокопоставленного лица из индонезийских вооружённых сил в начале 1949г. (тень подозрения падает на генерала Насутиона, но доказательств нет).       

Автобиография Тан Малакки доступна на английском под названиемFrom Jail to Jail  («Из тюрьмы в тюрьму»). Интересующиеся дополнительной биографической информацией могут обратится за ней к работе Гарри Поэзе (Harry Poeze) “Tan Malaka: Strijder voor Indonesie's vrijheid” (Martinus Nijhoff 1976, на голландском, с коротким резюме на английском и перечнем работ Тан Малаки).

Перевод этого памфлета базируется на издании издательства “Lumpen (Penerbit Lumpen, Jakarta 2000) […]    

Нужно сказать и о некоторых ошибках толкования и о фактических неточностях в тексте. Начнём с того, что древнегреческий философ Гераклит осудил бы указание, что он был материалистом – оценку, выдвинутую Джорджем Томсоном, который описывал его систему как «материалистический монизм до крайних пределов» (“The First Philosophers”, Lawrence & Wishart 1955, p. 283) [в БСЭ, 3-е изд., Гераклит также упоминается как материалист]. Кроме того, Тан Малака ставит в один ряд Демокрита с Гераклитом как диалектика – доказательств, что он был чем-то этого рода, нет. Также представляется, что нет доказательств ни того, что средневековый арабский философ Ибн Рушд был мутазилитом, ни того, что мутазилиты были первыми революционерами и диалектическими материалистами [и здесь Тан Малака не является неправым – по крайней мере, не является полностью неправым: см. мой перевод работы М. Н. Роя об исламе, а также сборник “Muslim Philosophy”]. Переходя к Французской революции, [нужно сказать, что], в то время как Тан Малака описывает Ламартина как философа того периода, он был на самом деле поэтом, и действовал в 1848г.: он родился в 1790г. и умер в 1869г.

Есть несколько других спорных утверждений. Например, мнение, что в индийской «Рамаяне» белая обезьяна – уничижительный намёк на арийских иммигрантов, неподтверждённое, и мнение, что индийская троица – отражение концентрации власти между индийскими королевствами, тоже не кажется правдоподобным. Наше современное знание доисламского общества в Аравии наводит на мысль, что классовые различия были уже довольно развитыми во времена жизни Мухаммеда и, фактически, были основным фактором, подтолкнувшим его приход к власти [курсив мой – А. Г.]: см. Реза Аслан (Reza Aslan), “No God but God: the Origins, Evolution and Future of Islam” («Не бог, но бог»), Arrow Books 2006. К слову говоря, Тан Малака был довольно корректен, подчёркивая резкий рост неравенства в исламском мире, являющийся следствием обширных арабских завоеваний после смерти пророка.

По вопросу о последовательных стадиях способов производства, «набор из пяти» - ранний коммунизм, рабовладение, феодализм, капитализм и социализм – которого придерживается Тан Малака, больше не принимается марксистами универсально, особенно, поскольку он упускает так называемый «азиатский способ производства», отчётливо опознаваемый не только в Азии и Африке (древний Египет), но также и в доколумбовой Латинской Америке. Интересно было бы отметить, что Тан Малака располагает эти 5 стадий конкретно в Европе, оставляя открытой возможность для других типов в других местах.            

Критика Тан Малакой Парижской Коммуны должна быть отнесена главным образом порицанию Марксом её лидеров за неспособность атаковать своих противников в Версале с применением военной силы, в то время как последние были ещё относительно слабы численно. Тан Малака, конечно, должен был знать похвалы Маркса в адрес коммунаров за их настойчивое требование, что Коммуна должна быть органом исполнительной власти, так же как и законодательной, что её чиновники должны быть отзываемы, и что представители народа не должны получать завышенную зарплату.

Я смог найти только одну цитату из Гегеля, использованную Тан Малакой: эта цитата из «Философии права» Гегеля, где он говорит, в английском переводе: «Марш бога на земле – вот что такое государство». Цитата из «Происхождения семьи, частной собственности и государства» Энгельса может быть найдена в сочинениях Маркса и Энгельса [даёт ссылки на английское издание], и я включил её в текст. Высказывания Ленина о бюрократии и армии как составных частях государства могут быть найдены в сочинениях Ленина [даёт ссылки на английское издание].

Введение издателя, которое здесь не включено, говорит о том, что интерес к сочинениям Тан Малаки заметно возрос после «Азиатского кризиса» конца XX века, имеющего очень сильное воздействие на индонезийскую экономику и индонезийское общество.                                                                

 

                 

                           

 

 


1.   Базовая концепция

Обезьяноподобный человек

Десятки тысяч лет назад, во времена, которые ещё были временами кромешной тьмы в нашей современной памяти, когда Индонезийский архипелаг, по-видимому, был ещё объединённым вместе и связанным с Филиппинами и континентом Азии и, возможно, даже с Австралией тоже, согласно мнению эксперта, около деревни Тринил жило создание – полуживотное-получеловек, известное науке как питекантропус эректус, человек-обезьяна. Это особенное создание также было обнаружено в других странах мира, таких как Северный Китай, Южная Африка и Центральная Европа.

Со времён Чарльза Дарвина очень многие биологи сформировали точку зрения и выводы, находящиеся в конфликте с верой, которой придерживается религия вплоть до наших дней относительно происхождения и прошлых дней человечества в нашем мире, маленьком и очень незначительном по сравнению с различными огромными звёздами среди миллионов звёзд в нашей Вселенной.      

 

Ранняя Индонезия

Мы возвращаемся к нашему миру вышеупомянутой Индонезии и к наблюдению её обитателей. Даже сейчас мы всё ещё можем видеть людей, живущих на очень низкой стадии развития, перемежающимися очень сильно с другими видами животных, таких как орангутан, различные человеческие обитатели гористых областей и просторы джунглей большой Индонезии.

Кубу, всё ещё живущий в дикости в необъятных джунглях Южной Суматры, семанг в Малайе и многие даяки в лесах Борнео, как и многие народы Ириана (Папуа), могут всё ещё получать всё жизненно необходимое из местной окружающей среды. У них до сих пор нет необходимости переключать свои мозги и энергию на культивацию, квалифицированное ремесло или торговлю, чтоб приобрести пищу и одежду или чтоб получить оружие, чтоб противостоять животным или жестоким противникам. Здесь есть плоды деревьев в различных местах и в различные времена года, дикие звери и рыба, и этого достаточно, чтоб гарантировать им существование. Шкур и листьев достаточно, чтоб прикрыть части тела, которые необходимо прикрыть. Сучья, ветки и листья представляют собой естественные гнёзда высоко на деревьях, достаточные для того чтоб служить убежищем от дождя, жары и опасных врагов.

Описанная выше картина может быть обнаружена более или менее в точности даже сейчас в некоторых местах Индонезийского архипелага. Здесь я дам объяснение тесной связи между людьми и окружающей их средой. Окружающая среда Индонезии, которая очень богата, не вынуждает её жителей постоянно напрягать своё тело и мозги, чтоб приобрести пищу и одежду или оружие и защиту против диких зверей или жестокого мира. Там, где положение не вынуждает, человеческие способности, ум и знания остаются такими же, какими были в начале. Но там, где условия, окружающая среда и общество испытывают изменения, там энергия и интеллект обитателей Индонезии равным образом показывают полную способность человека ко всем видам изменений в плане материального и духовного прогресса, которых требуют окружающая среда и общество. Конечно, есть большая разница между духовным миром людей в ранней Индонезии, таких как кубу, семанг, даяки и народом Ириана, описанными выше, и индонезийцами в городах или деревнях, такими как крестьяне, рабочие, врачи, инженеры или юристы. Но, без сомнения и, равным образом, без цели восхваления или порицания, я рискну сказать, что даяк или человек из Ириана в тех же условиях был бы способен научиться достигать того, чего могут достичь все эти люди, живущие в деревне или в городе. Различия между цивилизованным индонезийцем и первобытным обусловлены не различиями в их природе и способностях, а их положением и окружающей средой. Другими словами, они обусловлены внешними воздействиями.                             

 

Анимизм

Различия в мировоззрении между цивилизованной и первобытной Индонезией обусловлены вариациями в окружающей среде. Чтобы понять этот вопрос, предположим на мгновение, что мы живём прямо в центре джунглей, раскинутых в Суматре, Борнео или Ириане. Для обитателя города или почти для всех, живущих на острове Ява, немного тяжело понять, насколько ужасна эта громадная среда джунглей, в которой наша душа чувствует себя на самом деле тягостно.

Высокие деревья возвышаются в небо, день всегда погружён во тьму, потому что само солнце не может проникнуть сквозь стену густой листвы; звуки, издаваемые животными, леденят нашу душу; начинаешь подозревать каждый куст и каждые заросли, потому что они, возможно скрывают дикого зверя или ядовитое существо; всё это вызывает трусливые, жалкие чувства, от которых нет пользы человеку, столкнувшемуся лицом к лицу с чудовищностью и ужасностью мира.

У человека, изначально мыслящего, изначально верно отражающего внешний мир во внутренний мир, в душу, будет соответствующее и точное понимание, что давление изнутри на душу вызвано тем, что душа находится в огромных просторах джунглей. В мыслях человека полностью первобытного дух может быть только сломлен потому, что он поражён большим деревом.

Так, в глазах первобытного человека каждая внушающая страх вещь окружающей среды мыслится как содержащая в себе дух, подобный ему самому. Большое покрытое листьями внушающее страх дерево; грохочущий водопад; опасное дикое животное; даже камень или бревно мыслятся как живые, имеющие душу.

Поистине, противопоставление хорошего и плохого, скрытое в повседневном опыте, всё ещё не выделено в отношениях людей. Первобытные люди не поклоняются источнику добра только как добру, но также и источнику зла. Они приносят жертву обоим, добру и злу в равной мере. Дух, являющийся злом, пользуется почитанием первобытного человека не меньше, чем добрый дух, являющийся другом человечества.

Несомненно, что там, где мир внушает страх, присутствует злой дух; большой лесной тигр или крокодил привлекает большее внимание, чем добрый дух.

Уже ясно, что в этот первоначальный период мировоззрение индонезийцев, также пребывающих в этих условиях, базировалось на понимании, известном экспертам как форма верования, называемая анимизмом. Всё в этом мире рассматривалось как живое, имеющее душу.

В связи с первобытными людьми нашей нации в прошлом, в мире, где такие люди ведут себя пассивно, не испытывая ничего кроме тревоги, в это время там действует диалектический закон, то есть здесь мало-помалу происходят количественные изменения, становящиеся со временем изменениями расположений (количество в качество).

В повседневной борьбе за существование перед лицом различных опасностей в лесу, в горах, в воде и среди болезней разных сортов их сознание мало-помалу стало концентрироваться на жертвоприношении и поклонении одной из нескольких наиболее пугающих из числа многих пугающих вещей. Среди тигров, крокодилов, духов деревьев, водяного духа, духа леса, они, в конце концов, остановились на поклонении великому духу, наиболее важному и соответствующему их повседневному опыту и образу жизни.

Там, где охота как образ жизни и деятельности крайне важна, там дух охотника наиболее почитаем. Здесь охотничий дух, в конце концов, приобретает честь великого духа.                         

    Там, где общество уже вполне дальновидно и где окружающая среда – уже нечто непринуждённое и дружелюбное, там добро больше привлекает внимание, чем зло. Говорят, что в Ириане есть один клан, считающий богом сахарную [наверно, саговую? – А. Г.] пальму, которая означает для них верховное существо. Разве из числа всех деревьев и вообще среди всего остального в их окружающей среде не сахарная пальма даёт им всё необходимое для существования? Крупа из сахарной пальмы (саго)  – полезная пища, а само дерево применяется во многих целях. Пальмовые волокна могут служить крышей дома. Ствол пальмы может также использоваться как копьё для ловли рыбы и как оружие для защиты от врага.

Древним ирианцам требовалось только 7 сахарных пальм, произошедших от одной за 7 лет. 7-е дерево, которому было 7 лет, падало, но оно было уже созревшее. Они сажали дерево взамен его. Такова была деятельность, которой должен был заниматься член общины, т.е. каждый год срубать дерево с большим количеством саго и сажать новое дерево. Вдобавок, они могли ловить рыбу или охотиться, воевать и наслаждаться удовольствиями. В обществе такого рода творцом всех вещей и ответственным за всё считался бог саго. Таково положение дел среди Сварга-лока в Ириане.

Ясно, что бог саго высоко чтиться, давая в близости от себя счастье людям.                          

 

Верования Индии

Теперь переместимся в другую часть мира, в другую общество, а именно в Индию. Вывод, который мы сделали после прочтения священных книг Махабхараты, Рамаяны и Упанишад, также как писаний о жизни Сиддхаратхи Гаутамы, властелина Будды, и о религии Будды – то, что с самых ранних времён обитатели Индии были самобытными и что они состояли из разных народов, пришедших с севера и, возможно, с востока и юга.

Во 2-х, мы делаем вывод, что индийское общество во времена, когда были сочинены все вышеупомянутые книги, уже знакомо было с орудиями производства и инструментами, сделанными из металла.

В 3-х, индийское общество тех времён уже перешло от первобытного коммунизма в феодальную стадию, знавшую нескольких раджей и махараджей, в то время как в деревнях классификация базировалась на первобытном коммунизме.

В 4-х – и это также нужно отметить здесь – что культура и религия Индии, увековеченная здесь, были адекватным отражением общества того времени для тех, кто руководствуется материалистической диалектикой, в противоположность идеалистической диалектике.

Фактически, из священных книг Индии трудно ухватить исторические факты, а также трудно найти последовательность, т.е. базовую согласованность между частями и следование правилу здравого смысла. Наоборот, даже соответствующую летопись [tarikh – летоисчисление?], являющуюся важным условием для истории, трудно, если вообще возможно, установить.

Моей целью здесь не является чёткие выводы из священных писаний, которые не основываются на исторических фактах; в качестве руководства для исследователей они только вносят неясность.

Относительно легенды о Рамаяне у нас естественно возникает вопрос, была ли белая обезьяна (Хануман) точным воссозданием человека, основанном на скрытом (сложном для понимания) знании, или, точнее, не была ли та белая обезьяна арийским военачальником, т.е. белокожим кавказцем. Также, разве не может быть, что слова белой обезьяны представляют собой высмеивание части древней индийской расы, которая была чернокожей, как народ Келинга? Мы здесь в Индонезии знаем о словах насмешки, направленных против белых иноземцев, колонизаторов, таких как «косоглазый белый буйвол (болван)».

Однако, возможно, для меня легенда о Белой Обезьяне – предписание исследовать индийскую историю как происходившую в самом деле. Но в чём мы можем быть вполне уверены, основываясь на мифе об обезьяне, так это в том, что Индия состояла из национальностей различных видов, как древних, так и пришедших в Индию в качестве захватчиков.

Очень может быть, что эти кастовые различия, ещё не окончательно сформированные во времена священных книг, но развившиеся настолько, что стали системой примерно 3 тысяч каст, разделённых на главную, среднюю и малую ветви в период английского империализма, были первоначально основаны на национальных различиях.

Также из обнаруженного мною не меньше мыслей вызывает Тримурти – индуистское тройственное верховное божество, т.е. повелитель Вишну – творец, повелитель Шива – разрушитель и повелитель Брахма – защитник (покровитель).

Многие видят в этом древнем индуистском веровании осуществление диалектики. Действительно, многие диалектики считают, что дух индуизма основывается скорее на идеалистической, чем на материалистической диалектике, хотя, по мнению Гегеля, в индуистской диалектике нет связи между одним элементом и другим – т.е. между тезисом и антитезисом. Однако, возможно, триединство Махадэвы, творца, разрушителя и покровителя, очень хорошо согласуется с мировоззрением, обожествляющим процесс во всех вещах, и внешних, и внутренних. Нетрудно повернуть вышеупомянутый процесс к триединству Гегеля, т.е. к тезису, антитезису и синтезу. Но для Гегеля, специалиста в философской науке, этот процесс происходит внутри человеческого мозга, тогда как для индусов это триединство, верховное существо, держащее власть над всем миром, также имеет отношение к жизни и смерти человеческих существ.

Для меня происхождение и тройственная природа индуистского Махадэвы адекватно обнаруживаются в индуистском обществе, но в индуистском священном писании затуманиваются, а не дополняются в логически-хронологической манере.

Для нас нетрудно представить себе Индостан, состоящий вначале из различных маленьких королевств, которые после долгого периода битв друг с другом, в конце концов, перешли под контроль 3 махараджей или даже одного, превосходящего других, махараджи. Для этого тройственного верховного божества это соответствовало периоду власти и славы, принятой всеми тремя богами или каждым в отдельности, в зависимости от времени и места.

Так, в самом Индостане в одно время и одном месте превозносится Вишну, тогда как в другое время и в другом месте Шива считается высшим.

Различные индуистские боги и верховное индуистское божество в этом трудном для понимания мире получают убежище не только у различных раджей и махараджей во внешнем мире, т.е. в мире политики, но становятся также полностью приспособленными к индуистскому социальному миру. Различные касты в индуистском обществе дошли до кульминации в 3 главных кастах, а именно, в кастах браминов, кшатриев и ваисья [ваиша?] (или священническая каста, каста знати и каста крупных купцов). Высшей из этих каст были брамины. Даже умерев, брамин возвращался в этот мир и продвигался, т.о., согласно закону кармы, они проходили через касты от нижних до верхних, ступенька за ступенькой.

В этих обстоятельствах только член касты браминов имел право вступать на небеса, тогда как шудрам и париям (низший класс) не позволено слушать чтение священных книг в этом преходящем мире.

Индуистское общество, наиболее выдающееся из обществ, находящихся под властью английского империализма, было разбито на кусочки и заморожено, зафиксировано в форме тысяч каст, которые не могли объединиться друг с другом. Видимо, задолго до времени Иисуса деление индуистского общества на несколько каст уже возмущало честных мыслителей и дало начало гуманизму.

Реакция против кастового общества пришла от великого мыслителя Сиддхартха Гаутамы, наследника раджи Капилавасту. Сиддхартха Гаутама, или Будда, сильно противостоял делению людей на касты, и с этой целью пропагандировал, что члены касты браминов могут вступить в нирвану после смерти, но только если они серьёзно выполняли свой религиозный долг.

     Процесс демократизации индуистского общества, начавшийся примерно 500 лет до н.э., закончился с победой буддизма примерно в 500-м г. н.э., т.е. при правлении Ашоки. Но за деятельностью, доведённой до конца Сиддхартхой Гаутамой и его последователями, закончившейся победой примерно в 500-м г. н.э., последовала реакция с индуистской стороны. Эта реакция была полностью победоносной, и вплоть до сегодняшнего дня индуизм всё ещё понукает индийским обществом.

После 14-го в. с севера [в Индию] пришла новая религия, известная как ислам, возникшая в Аравии. Ислам быстро приобрёл приверженцев в Индостане, как через пропаганду в мирной манере, так и путём войны. Перед тем как европейский империализм проложил себе дорогу в Индию, императором Индостана был мусульманин.            

                       

Индонезия-Индия

Философское движение, коротко затронутое выше, было также активно здесь, в Индонезии. Здесь мы знаем в различные времена и в различных местах о наличии Тримурти, верховного божества, составленного из Брахмы, Вишну и Шивы. Мы знаем о развитии и распространении религии ислама.

Год за годом, с ростом индусской торговли в Индонезии, там также возникало растущее влияние индусской нации (позже также арабской нации) на общество и политику ранней Индонезии. Вместе с этим также пришло растущее влияние индусской и арабской (исламской) религии на индонезийское общество.

В этих условиях, на пике гегемонии каждой религии, индусской или арабской (т.е. ислама), древние индонезийские верования, верования, появившиеся внутри самой Индонезии, т.е. анимизм, не исчезли из сердец и умов большой части индонезийской нации. Духи, живущие в высоких деревьях, на просторах джунглей или в глубоких водах, непрерывно бегущих вперёд, западают в души обитателей Индонезии, кто видел их и приближался к ним.

Параллели в области веры в индусский период также согласуются с параллелями в экономической области индонезийской нации того периода. Хотя зарубежные торговля и предпринимательство процветали и приобрели власть над индонезийским обществом, Индонезия никогда не переходила из рук своего народа в другие руки. Другими словами, влажные рисовые поля, неорошаемые поля, плюс леса, реки и моря – короче, земля, вода и воздух – по-прежнему оставались во власти древней индонезийской расы. Поэтому древней индонезийской нации было гарантировано лучшее и более блестящее будущее, чем во времена уже минувшие [очевидно, имеется в виду голландское правление].

Средства жизни были по-прежнему плотно охвачены (?), земля, вода и особенно щедрая атмосфера, которые тем или иным образом интенсивно выжимались и иностранцами, и самой нацией в индусский период, всё это гарантировало существование, пусть и очень простое.

Как в случаях богатства и великодушия природы, не заставляющих членов человеческого сообщества бороться друг с другом и убивать друг друга, для того чтобы завладеть предметами первой необходимости, образы различных видов Махадэвы смогли вступить под одну крышу.

В отличие от ситуации на своей родине (в стране своего происхождения), между Сварга-лока и Явой мы можем видеть статую разрушителя, Шивы, бок о бок со статуей творца, Вишну, улыбающиеся друг другу.

 

О пророке Моисее

Давайте устремим наши взгляды в сторону реки Нил при правлении фараона.

Относительно этой части мира у нас есть много исторических свидетельств, наистарейших из всех частей мира.

В тот период – много тысяч лет назад – Египет тоже признавал разных богов.

Среди этих богов был тогда бог Ра, т.е. бог Солнца, который почитался как верховный бог.

Так, согласно религии древних египтян, бог Ра создал своим указом землю, небо, реку Нил и пустыню, вместе с домашними животными и людьми. Всё это было сформировано за один раз путём произнесения только одного слова, а именно «Птах». Т.о., в отличие от взглядов Канта, Лапласа или Дарвина, согласно прежней религии древнего Египта той эпохи, мир и его обитатели были сформированы менее чем за секунду из пустоты путём произнесения слова «Птах».

Т.о., концепция всемогущества уже присутствовала в религии иудеев, которые в эпоху фараонов были нацией рабов, униженных иммигрантов в империи фараона.

По причине того, что иудейский народ не мог больше терпеть эксплуатацию, угнетение и сопутствующие унижения как чужеземный народ в среде древнего Египта, иудеи решили, что желают двигаться к «земле молока и мёда», которая, согласно иудейским верованиям, была обещана иудеям богом. Под этой процветающей землёй, полной молока и мёда, имелась в виду Палестина, которая сейчас является предметом раздора между евреями и арабами.

Для нации рабов, чей образ жизни был ограничен атмосферой постоянной бедности и унижений, край, «изобилующий молоком и мёдом», вместе с обещанием полной независимости, был, несомненно, магнитом очень великой силы.

Лидера этой миграции (исхода) в Палестину, которая была осуществлена нелегально и в обстановке большой секретности, лидера странствия, в котором они рисковали исчезнуть с лица земли как народ, потому что их преследовала армия фараона со всем её оружием, можно назвать настоящим лидером. Иудейская нация была бы уничтожена или возвращена под власть фараона, если бы ей не руководил такой человек как пророк Моисей.

Несмотря на то, что он был уже очень высокий [может, храбрый?] для своего возраста, он столкнулся с различными опасностями, которые обычный человек посчитал бы непреодолимыми для человека; он возглавил группу, включающую в себя молодых и старых, детей, мужчин и женщин, здоровых и больных, которые часто ссорились между собой по всем поводам; он повёл группу, состоящую отчасти из тех, кто уже пал духом и хотел сдаться фараону, который был уже близко в жарком преследовании со своей конницей, в этих условиях этот лидер смог продолжать осуществлять руководство.

Пророк Моисей был исключительно хорошо осведомлён о человеческой природе и об условиях окружающей среды. У него было точное мнение относительно событий, которые могли случиться в будущем. Предусмотрительность, терпение и рассудок пророка Моисея были на службе группы людей различных возрастов и с различным жизненным опытом и желаниями, сопровождаемые не менее значительной верой, которую не могла поколебать опасность, и помощью, обещанной Иеговой прародителям иудейской нации в достижении обещанной «земли молока и мёда». Каждое важное необходимое условие для лидера в ситуации, в какой оказался пророк Моисей, делало его годным для преодоления всех трудностей и переправы его народа в место безопасности и счастья, без компромиссов с врагами, которые были бесконечно сильнее.

Умелое руководство человека с одной только целью и одним намерением, в согласии с иудейской верой, руководство пророка Моисея, которое в условиях трудностей и опасностей часто в одиночку обнаруживало всемогущество бога, руководство человека, убеждённого в существовании этого одного бога… руководство, которое привело иудейскую нацию к той эпохе славы, углубившей веру иудеев в единство и всемогущество этого бога больше чем прежде. Для иудейского народа в те дни было абсолютно верно, что «испытание пудинга – его поедание».

С завершением своих побед, одержанных под руководством одного человека или нескольких, иудейские племена, которые до этого признавали нескольких богов, свой у каждого племени, пришли также к завершению победы монотеизма, веры в единого бога среди всех племён иудейской нации.                              

 

О пророке Иисусе

Несовместимость, логическое противоречие, конфликт между различными частями, конфликт в отношении дат, событий в противоречии с естественными законами или здравым смыслом, которые специалисты и сам я обнаружили во 2-й из 2 священных книг, Ветхого и Нового заветов – не то, на чём я хотел здесь заострить внимание. Я думаю, что, учитывая уровень технических знаний, науки и свидетельств во времена пророка Иисуса, всё таинство природы и человеческих сверхъестественных способностей, как написано в этой книге, соответствует времени и месту. Моё внимание здесь сконцентрировано на морали (этике) и божественности [богословии?], которые записаны в этой священной книге. Смысловой конфликт в вопросе этики и божественности, который, я думаю, может быть также обнаружен в священной книге, возможно, согласуется с нашими мыслями, если мы примем мнение некоторых специалистов, что священная книга была написана в период, последовавший за смертью пророка Иисуса, и содержит много истолкований, уже выраженных греческими писателями до рождения пророка Иисуса.      

Как мы можем сочетать главный аргумент христианской религии: «Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую» со словами пророка Иисуса: «Не думайте, что я пришёл принести мир на Землю: я пришёл принести не мир, а меч»?

Это – что касается этики. Также и в вопросе божественности: как можно согласовать единственность бога, выпячиваемую в Ветхом завете и пророками, как объяснено выше, с троицей, «Тримурти», только католической, т.е. «один в трёх», единство бога-отца, бога-сына (Иисуса) и святого духа?

Лично я думаю, что должна была быть полная единственность, если мы приведём это в соответствие с временем и местом. Т.о., поэтому для меня менее важно, что жил когда-то еврей, называвший себя сыном бога. Для меня достаточно ясное поле для изучения уже даётся христианской религией и идеалом уважаемого духовного великолепия, как изображено в личности пророка Иисуса. Я также буду удовлетворён, если есть специалисты по истории, которые пришли к выводу, что, когда еврейская нация была под игом римских колонизаторов, в округе Галилея был некто по имени Иисус, поднявший восстание и открыто защищавший массы против еврейских раввинов, ставших сообщниками римских властей. Лидер восстания в Галилее называл себя иудейским царём, мессией, Иисусом из Назарета Rex Judiorum [«иудейский царь» по латыни – А. Г.]  [так]!

Если мы взглянем с этой точки зрения, из нашей концепции исчезнут все противоречия. Пророк Иисус обильно дал свою любовь и привязанность, вместе с принесением в жертву жизни, массам, действительно жившим в бедности в то время и действительно жаждавшим восстания, особенно в Галилее. Если он и рекомендовал позицию прощения, что нужно «подставлять другую щеку», эта позиция была направлена к массам как целому. В отношении раввинов пророк Иисус, несомненно, выдвигал противоположную позицию, т.е., если это необходимо, разбить армии класса священников как угнетателей иудейского народа и сообщников римских колонизаторов в то время.

Конечно, есть и другие возможные разумные объяснения двух конфликтующих моральных кодексов. Одно из них неверно утверждает, что иудейские массы в то время не имели сил противостоять раввинам, угнетателям и эксплуататорам…

Так, согласно этому толкованию, пассивная, соглашательская позиция, предложенная пророком Иисусом, возникла из чувства бессилия перед римскими властями, вместе с раввинами, которые были сообщниками, административными агентами римской власти.

Для меня последнее объяснение имеет некоторую силу, но оно менее чем адекватное. Иудейская нация, особенно её массы, в нескольких городах, таких как Иерусалим и, в частности, в округе Галилея, откуда пришёл сам Иисус, была далека от пассивности в своих взглядах. Большие и малые восстания, преследующие своей целью свободу от эксплуатации и угнетения, случались в определённые моменты. Т.о., то же самое было и в случае самого пророка Иисуса, вставшего против раввинов, вышеупомянутых верноподданных из местных.         

Во «времена жизни» самого пророка Иисуса различия с богом пророка Моисея не были явными. Бог во времена пророка Иисуса был вечным единственным истинным богом. Философское представление бога, в котором 1 + 1 + 1 = 3, возникло и расцвело после того, как пророк Иисус жил в этом мире. Конечно, есть многие светские дела, которые могли сделать возможным возникновение и расцвет «3 = 1». Впоследствии, во времена Французской революции, многие элементы человеческого общества вызвали крах той философии «3 = 1». Но для меня тот вид философии – не главный вопрос.         

 

О пророке Мухаммеде

Более интересен, я считаю, возврат к «1 = 1» 600 лет спустя после пророка Иисуса. Одновременно произошёл возврат обычной, практической этики для человеческого общества, т.е. проступки были наказаны соразмерно, проступок прощался, если признавалось, что проступок, образ действий и будущее поведение по-настоящему и искренне исправлены. Тем, кто возродил это, был Мухаммед бин Абдулла, араб из племени корейш. Поскольку нет большой разницы между арабской и еврейской нацией в отношении национальности, и обе нации именуются семитами, следовательно, факт, что 3 великих пророка, Моисей, Иисус и Мухаммед, были одной и той же нации и происхождения. Согласно самой библии, утверждается, что и евреи и арабы вели род от пророка Авраама.     

Если мы взглянем на поверхность Земли начала 7-го века целиком, как мы её знаем, единственное, что мы увидим, это крах в вопросах политики, экономики, общества и культуры. В лучшем случае, мы будем иметь свидетельство застоя, недомогания, бездеятельности, полного социального упадка во всех областях.

Римляне на Западе с их колониями в Западной и Северной Европе были в состоянии поражения и краха в результате давления и агрессии со стороны различных германских племён с Севера. Только восточные римляне преуспели в присмотре за новыми смелыми народами (болгарами и другими), нападавшими в этой части света, приняв их как вынужденных гостей и членов семьи. В области культуры только восточные римляне были способны «переварить» знания, унаследованные от греков и покойных римлян.   

Египет, Сирия, Персия, Иудея и др., государства, некогда главенствующие в близости Аравийского полуострова, все находились в состоянии жизни, не желающей смерти (???). Хотя Аравийский полуостров насчитывал уже 5 миллионов жителей – цифра для того времени большая – он уже достиг процветания вследствие торговли, которая велась умными и бесстрашными крупномасштабными купцами, полагавшимися на вооружённые пустынные караваны, сформированные в полувоенной манере. Также, в частности, Аравийский полуостров ещё не подвергался угнетению со стороны чужеземной нации. В таком случае, арабская нация была всё ещё энергичной, сильной, честной, смелой и уверенной в своих силах. Только между племенами всё ещё были конфликты и междоусобицы. Параллельно с этими социальными конфликтами, система верований также ещё не находилась в процессе объединения, а скорее была разделена между различными верованиями, положение дел, известное после пророка Мухаммеда как «джахилийя» [эпоха языческого невежества] неверных.

Объединение различных верований джахилийи, как изображалось в различных представлениях того времени; придание единообразия идеологии, как синтезирование различных идеологических противоречий, существовавших в ту пору – такова была работа, выполненная от начала до конца пророком Мухаммедом в направлении национального, политического, социального, экономического и культурного объединения (придания единообразия, унификации).

Эта унификация была достигнута не посредством одного великого образа (идола?) из числа образов (идолов?), распространённых в Аравии, а скорее через единственность бога и его всемогущество, больше не подчинённого времени и месту, как образ, существующий где-либо, сделанный руками человека из какого бы то ни было материала.              

Неграмотный – не значит неразумный, трусливый или непорядочный. И наоборот, образование не гарантирует смелости, упорства, честности, способности к лидерству, умения прогнозировать будущее или способности принимать быстрые и эффективные решения (находчивости).   

Действительно, в индонезийском афоризме «Путешествовать далеко – много видеть, жить долго – много испытать» много правды. Путешествия, совершённые Мухаммедом бин Абдуллой с караванами в страны, граничащие с Аравией, дали ему весь опыт и знания, достаточные для лидера, полководца, писателя и пророка будущего, в тот момент, когда Аравийский полуостров, а впоследствии и его окрестности нуждались в таком лидере.

Желание знаний, вспыхнувшее в мозгу юного Мухаммеда, желание понять источник всего существующего в мире и обществе, были удовлетворены обществами, окружающими Аравию, которые ещё в прошлом достигли высокого уровня культуры. Христианские священники и раввины были способны дать наставления или мыслительный метод вместе с материалом для мысли для того, чтоб ответить на каждый вопрос, возникавший в мозгу, желающем знать обо всём.

Незабываемое впечатление на человека, чьи наблюдения довели до совершенства знания, полученные в беседах, проходивших между Меккой и чужеземными краями и обратно, оказали земля и небо Аравийского полуострова. Опыт, полученный из сопровождения караванов, которые часто оказывались лицом к лицу с хорошо обученными противниками, развил все черты лидерства, скрытые в душе Мухаммеда бин Абдуллы.

Таким образом, обученный и дисциплинированный этим «университетом жизни», Мухаммеда бин Абдулла, когда Аравийский полуостров нуждался во всеобщем единстве, выступил в качестве пропагандиста, полководца, главы государства, лидера общества и пророка.

В начале 7-го века время и место были очень подходящими для единства и всемогущества. Также в то время Аравийский полуостров и его окрестности имели большое значение.

Общество Аравийского полуострова очень сильно нуждалось в едином руководстве, способном установить свою власть среди разнообразных сил различных племён. Это общество также требовало наличия одной группы, т.е. мусульман, которая, встав над всеми нациями на земле, смогла бы быть по-настоящему проникнутой верой в одного всемогущего бога, господствующего абсолютно над всем – природой, человечеством, духами и ангелами.

Дух ислама, т.е. дух подчинения божьей воле, дух принятия божьего приговора с чувством удовлетворения, дух ислама как центр души и философии, вместе с практикованием определённой веры, ещё не было известно в истории человечества. Новая религия в конфликте с религиями некоторых арабских племён не собиралась быть аннулированной, хоть и скрывалась пророком Мухаммедом. Когда однажды семья пророка Мухаммеда на собрании потребовала, чтоб пропаганда ислама была прекращена, потому что она вызывает споры и угрожает жизни пророка, Мухаммед ответил, что даже если солнце слева и луна справа запретят это, он не обратит внимания на этот запрет.

Таким образом, произошло то, что с духом компактного единства между самими мусульманами, число которых с каждым днём сильно увеличивалось, с духом уверенной преданности душой и телом всемогущему, с духом непримиримой оппозиции верованиям джахилийи неверных, что в конце концов под руководством Мухаммеда, после примерно 20 лет странствующей пропаганды и с подготовкой и участием в жарких битвах, они добились объединения всего Аравийского полуострова.

С сильным и прочным единством между аравийскими племенами, с духом «ни шагу назад», с духом ислама, безусловной согласованности с божественными постановлениями, равно как и с духом упорного наступления на государства и народы, окружавшие Аравию, ради достижения победы и в мире, и внутри страны, примерно за 100 лет аравийская нация стала господствовать во всём Средиземноморье в Азии, Африке и Европе.

Необходимо больше, чем формальное признание, сделанное христианским миром в отношении услуги, оказанной арабским исламом в средние века, и даже вплоть до наших дней, касающейся философии и эмпирической науки – услуги, которая на деле ещё не получила должного признания!                

В лице арабской нации мы имеем завершение цикла диалектической орбиты. С пророком Моисеем мы продвинулись к божественной философии, в которой «1 = 1» (тезис). Потом пророк Иисус выступил в оппозиции к этому в форме «3 = 1» (антитезис). С пророком Мухаммедом сформировался синтез, т.е. возврат философии «1 = 1», но более полной и богатой содержанием, чем вначале.

Только небольшая часть исламской божественной философии, заключавшаяся в предопределённости, в неотвратимое желание бога, оглядывалось на старый мир, т.е. на общество Греции; философия ислама, т.о., приобретала материал вместе с ценным руководством. Исламская философия снова воскресила греческую философию, похороненную на сотни лет под Римской Империей. Исламская философия была способна отделить зёрна от плевел и посадить последние, пока они не выросли в средние века.

Таким образом, нам впору оглянуться в прошлое, за сотни лет до исламского общества, победоносного, доблестного и процветавшего в Испании, Египте и Багдаде, и на мгновение перенестись в общество Древней Греции.                                          

 

Древняя Греция

Для современной культуры Европы и Америки древнегреческая культура всё ещё считается материнской культурой. Платон как философ – по-прежнему источник философии идеализма. Философия Гераклита всё ещё считается источником материализма и диалектики. Аристотель всё ещё рассматривается как прародитель некоторых современных эмпирических учёных (согласно взгляду позитивизма). Таким образом, различные ветви современной культуры по праву могут обнаружить свои корни в культуре Древней Греции. И неудивительно, что изучение древнегреческого языка студентами по-прежнему обязательно для понимания всей современной науки и для долее глубокого проникновения, до самых корней.

 

Религия, философия и эмпирическая наука

Если мы сконцентрируем наше внимание на западном мире, т.е. на Европе и Америке, нашим глазам станут видны 3 главные линии культуры. После 2.500 лет истории западного мира, т.е. примерно с 500-го г. до н.э. по настоящее время, этими тремя линиями являются: линия религии, линия философии и линия эмпирической науки. Все другие ветви культуры включены в эти 3 главные линии или зависят от них.

Итак, 3 главные линии в истории западного мира, огромная масса опыта прогресса, упадка и изменения ценностей и статуса.

Наиглавнейшей линией с 500г. до н.э. до 1500г. н.э. была религия, получившая наивысший статус и ценность. В тот период философская наука была только слугой религии; вместе с эмпирической наукой она могла скорее считаться чувственным восприятием и мнением. То время включает греческий, римский и средневековый период, когда господствовали исламское и христианское общества. В период греков и римлян философы играли главную роль в обществе и государстве.

Также можно сказать, что наиглавнейшей линией с 1500г. до 1850г. была философская наука, достигшая наивысшей ценности и статус в западном обществе. В то время религия начала отодвигаться на второй план. Действительно, во время Французской революции религия натолкнулась на очень жёсткое сопротивление.

Между тем, эмпирическая наука продвигалась только в одном аспекте и стала главной опорой философской науки. В тот момент не духовенство контролировало руководство обществом и государством, а скорее те, кто был вооружён философским знанием и эмпирической наукой, реальной наукой.

Наконец, примерно с 1850г. по сегодняшний день наивысшей ценностью и статусом в обществе и государстве, в современных Европе и Америке, пользуется эмпирическая наука. Религия, встретившая очень решительное сопротивление во время Французской революции, оказалась способной снова пробудиться, но она не возвратила себе ценность и статус, которые у неё были до Французской революции.

В середине 19-го в. наука философии в её первоначальном смысле начала терять своё высокое положение, которое она имела в предыдущий период. Одна философская группа, сторонники философии, известной как диалектический материализм, руководимая Марксом и Энгельсом, провозгласила «конец философии». Поскольку эти знания были также социальными, они базировались на законах эмпирической науки. Эмпирическая наука в различных предметах, отраслях и секциях приобрела наивысшую ценность и статус вплоть до наших дней.              

  Учёные-эмпирики используют слово «философия», но в смысле, отличающемся от первоначального. Сегодня лучшим (?) значением его является «вывод общих принципов», говоря словами Фрэнсиса Бэкона, одного из великих учёных-эмпириков.

Ясно видно, что в 3 периода, предложенные нами в отношении западного мира, как описано выше, было взаимное изменение ценности и статуса, приобретавшихся тремя главными линиями культуры – религией, философией и эмпирической наукой. Так случилось, что изменение в 3-й главной линии, шедшее параллельно с изменением статуса социально-политического режима, коренилось в изменении, которому подверглась система производства, базирующаяся на существующей технике.       

 

Изменение системы производства

     В то время, когда священники и знать имели верховную власть в обществе и государстве, и в Греции, и в Риме, и в западной Европе в средневековый период (примерно с 1500г. до 1850г.), производство стало более сконцентрированным в мануфактуре. В конце этого периода заводы уже начали функционировать при помощи силы пара.

В буржуазный период (которому содействовали или противостояли социалисты), где верховную власть над обществом и государством имела буржуазия, в Западной Европе и Америке, тянущийся с 1850г. по 1948г. [год написания данной работы – А. Г.], производство перешло под контроль финансового капитала и монополий. Технологии быстро продвигались, от энергии пара к электроэнергии, нефти, а сегодня – к атомной энергии.

 

Религиозный вопрос

Так случилось, что мы все более или менее понимаем религиозный вопрос. Этот вопрос концентрируется на следующем: каково происхождение земли, звёзд, неба – короче, всей вселенной, и чем она закончит?

  Каково происхождение человечества, и чем оно закончит? Три божественные религии, иудаизм, христианство и ислам, основывают всякое начало и конец на божьей воле. Вселенная была создана на одно мгновенье по воле всемогущего бога. Человечество – творение бога. Судьбу человечества эти 3 религии подчиняют божьей воле. Судьба отдельного человека решается по его поступкам и религиозности. Поступки и религиозность впоследствии, в предстоящий судный день, определят, какая заслуга или наказание будет получена. Тот, кто благочестив и имеет счастливую судьбу, получит прощение своих грехов и вступит на небеса. Тот, кто виновен и имеет порочную судьбу, попадёт в ад. Короче говоря, все 3 религии определяют способ достижения небес и избегания ада.

У индуистской и буддистской религий – отличающееся понимание происхождения и конца человечества. Будда, Сиддхартха Гаутама, выдвинул 5 способов достижения небес. В противоположность 3 вышеупомянутым религиям, буддистская религия делает конец человека зависящим от личной ответственности и личного поведения.

Всё это мы уже поняли. Что правильно вплоть до каждого приверженца религии персонально. Что верно для одного, несомненно, неверно для другого. Для меня религия – бесспорно, личное дело каждого. С прогрессом философии, логики и математики верующие также используют эти знания с целью прояснения принципов своей религии. Но то, что ясно для приверженца одной религии, всё ещё неясно для приверженца другой религии. Религия остаётся неизменной как нечто, на что каждый может положиться.  

 

Философия

Как и в случае религиозного вопроса, вопрос философии также сильно зависит от вашей точки зрения. Но для нас вопрос о том, какая точка зрения может быть удовлетворительной, точной и способной обеспечить решение – это вопрос, уже продвинутый Фридрихом Энгельсом в прошлом веке. Согласно Энгельсу, философов можно разделить на 2 группы, на материалистов и идеалистов. Между этими двумя большими группами, формирующими 2 взаимно несовместимые полюса, существует множество групп, которые, при дополнительном анализе, в реальности формируют часть одной или другой группы, материалистской или идеалистской. Философы делятся на 2 группы как следствие противоречащих ответов, которые они дают на философский вопрос: что является причиной (первичным), а что производным, материя или идея? Во вселенной существует проблема материи и силы в природе, которая двигает эту материю. Среди животных видов этот вопрос принимает форму проблемы тела и души (инстинктивный жизненный принцип). В человеческом роде этот вопрос принимает форму вопроса тела и духовной мысли. Философы спрашивают: что было первым – материальный объект или сила, материальный субстрат или душа, материя или дух?           

 

Материалисты и идеалисты

Материалисты отвечают, что первичным и фундаментальным является материя, вещественный субстрат. «Нет духа отдельно от материи. Люди должны есть, чтобы думать». Т.о., до появления людей на земле земля и звёзды уже существовали, говорят философы-материалисты.

Согласно идеалистам, первичным является идея, сила и дух, а материальные объекты являются производными. Согласно крайним идеалистам, во вселенной существуют только идеи, т.е. идея, существующая в мозгу самого философа. В действительности, этот взгляд связан с силой верховного бога Ра, который заполнил пустоту в начале мира звёздами, землёй, растениями, животными и людьми за одно мгновенье, произнеся слово «Птах» (см. «Мадилог»).

Какие бы ни были различия во взглядах, ясно, что насмешка идеалистов над материалистами, что материалисты думают только о еде, питье и удовольствиях жизни, полностью лишена основания.      

 

Греческие философы

Поистине, после того как греческие философы начали отрываться от пуповины верований, основывающихся исключительно на догме, и начали серьёзно смотреть на вселенную, мы также знаем ответы, данные ими (?). Они пришли к четырём элементам – земле, воде, воздуху и огню. Замкнутый внутри своей собственной духовной личности как исследователь вселенной, а также стесняемый материей и движением материи, Зено сделал вывод, что «движение (материи) – всего лишь иллюзия чувств».

Знаменитый талантливый мыслитель греческой нации, Платон, позже воспользовался способом мышления, отделяющим материю от силы, физическое от духовного, делая вывод, что первичной сущностью была абсолютная идея. Путём абстрактного мышления, т.е. классификации (анализа), он пришёл к Логосу мира, к мировому духу. Есть много общего между Логосом Платона и Атмой индусов.

В противоположность ему, Гераклит – мыслитель, сопоставимый с ним, который основывался только на реальности, вместе с движением материи, сформулировал вывод, до сегодняшнего дня имеющий важное значение для нас, а именно: «Вещь и существует, и не существует, потому что всё течёт, изменяется, всегда отличаясь, вечно появляясь и исчезая». Гераклит признавал существование материи, предлагая даже молекулярную гипотезу, которая более чем 2 тысячи лет спустя была заново подтверждена учёными-эмпириками. Более того, в противоположность Зено, Гераклит высказывал мнение, что движение, как характеристика материи и причина материи, всегда приводит к изменениям («Ничего не существует, всё становится»), согласно закону движения, т.е. диалектическому закону.

Между двумя вышеупомянутыми группами или параллельно с ними стоял гигантский мыслитель Аристотель. Как врач, признающий существование материи и духа, и как отец нескольких наук, в частности, биологии, Аристотель концентрировал своё внимание на определённой структуре, определённой системе. Аристотель больше Зено и Платона внутреннему строению материи. Но законы мышления, которые он предпочитал, были законами логики и законами диалектики, которые – не то же самое, что диалектические законы, используемые Гераклитом и Демокритом.                  

 

Средневековые философы

Греческие философы вообще, и, в особенности, Аристотель и Платон, имели очень сильное влияние на общество средневекового периода, т.е. на исламское и христианское общества. Западная философская традиция достигла своего пика в восхвалении Ибн Рушда, известного как Аверроэс, или Аристотель арабской нации. Действительно, знамя философии Аристотеля, исчезнувшее на сотни лет, было поднято заново Ибн Рушдом, обновившим и передавшим последующим поколениям наследие греческой философии. Платон также получил большую признательность в период исламского и христианского средневековых обществ. В этих 2 обществах имена Гераклита и Демокрита слышны меньше. Но, возможно, их влияние было достаточно большим, или бОльшим, чем историческая информация, дошедшая до нас.

Исламское общество средних веков было хорошо знакомо с группой мыслителей, называемых мутазилитами. Они находились в крупных городах исламского мира и рассматривались как люди, объявленные вне закона, бунтари, анархисты и безбожники. Более детальная информация об их жизни и концепциях не дошла до нас, кроме того факта, что официальная религия считала их отступниками. Если я не ошибаюсь, мутазилитом был сам Ибн Рушд, и его свободомыслия сильно боялись священники в Европе, в результате чего за европейскими студентами (христианами), возвращавшимися из испанских исламских владений, внимательно следили как за движением. Было бы неудивительно, если они, мутазилиты, будучи выходцами из городских масс, придерживались революционных взглядов и были сторонниками диалектического материализма, пусть и в зачаточной форме.

   Неудивительно, если в Западной Европе средневекового периода мы слышим очень мало о Гераклите и намного больше – о Платоне и Аристотеле.

Жизнь крепостных в Западной Европе средневекового периода была очень тяжёлой. Погода была холодной, туман был густым, орудия труда – примитивными – короче, жизненные невзгоды, тревоги и безжалостное угнетение крепостных знатью и духовенством не давали им возможности думать о философских проблемах. Такие вопросы передавались священникам, жившим вблизи больших церквей, окружённых деревьями, и обслуживаемым крепостными. Изолированные от общества тружеников, подобно Логосу Платона, отделённые от грубых и бренных материй, монахи и священники имели идеальную возможность проверять философию Платона и Аристотеля. Логос Платона и Абсолютная Идея безупречно согласовывались с природой бога, который был независим от всего и существовал над всем. Понимание монахов и священников принимало форму осознания Логоса и бога в этом преходящем мире.

Классификация Аристотеля в отношении растений, животных и других сущностей отдельно от растений и животных была действительно чем-то, чем наслаждались схоластики, книжные специалисты средних веков. Поскольку книжные специалисты поистине жили жизнью, оторванной от масс, они в самом деле отделяли себя от животных и растений! Т.о., книжное знание философов средних веков «висело в воздухе», точно так же как их жизни были в реальности оторваны от народных масс, производивших всё необходимое для жизни философов в средние века.

С 500-го г. н.э. до 1500-го г. н. э. философия была всё ещё основана на религии и зачаточной эмпирической науке. Идеалисты использовали религиозные верования как предпосылки (базовое основание) в формировании системы. Но материалисты больше не использовали элементы религиозных верований в качестве предпосылок. Они использовали только реальные основания в качестве предпосылок.

И идеалисты, и материалисты используют математику, физику и элементарную биологию, особенно в объяснении. Со всё большим развитием эмпирической науки объяснения, основанные на верованиях, которые не могут быть доказаны (petition principii) [аргумент в цикле, в котором вывод допускается в предпосылках – перев.], всё больше остаются позади.

 

Философы и Французская революция

К моменту Французской революции эмпирическая наука уже достигла огромного прогресса по сравнению с временами Платона, Гераклита и Аристотеля. Во Франции мы знаем таких гигантов математики и физических наук, как Мопертьюи, Клеру, Д’Аламбер, Лагранж, Лаплас, Фурье, Карно, Паскаль и другие. В Англии появился гигант математики и физики, а именно Исаак Ньютон. В мире химии появился француз по имени Лавуазье, систематически упорядочивший науку – процесс, представляющий собой более передовое развитие, чем у Ибн Сины, арабского химика.

В то же время Кювье развил открытия Аристотеля. Теорема Пифагора была расширена Ньютоном, точно так же как мысль Архимеда – Паскалем. Всё это могло быть дополнено, но это было бы подобно сравнению ребёнка со взрослым.

Неудивительно, если прогресс эмпирической науки, который уже замостил пропасть десятков тысяч лет между древними временами и средними веками, предоставил материал, который не был оценен философами. Но философы были постоянно разделены на 2 группы, на идеалистов и материалистов. Кроме того, каждая группа использовала прогресс эмпирической науки как доказательство правильности их соответствующих теорий.    

В Англии появились 2 наиболее важных философа, Беркли и Дэвид Юм. Базируясь на духовности наблюдателя, Дэвид Юм, с решительной последовательностью философа, сказал, что, в конечном счёте, всё во вселенной является ни чем иным, как связкой концепций, касающихся вселенной. Кроме того, Юм сказал, что «ты» для него (Юма) есть только «образ» в мозгу Юма, и ничего более. Поистине, в этом случае Юм противоречит сам себе. Потому что, если Юм говорит, что другие люди для него – только образы в его мозгу, тогда другие люди могут сказать, что сам Юм – существует исключительно как образ в мозгах других людей. «Ты» для Юма – это «я» для тех других людей. И наоборот, «я» для Юма – это «ты» для тех других людей.        

Иммануил Кант, немецкий философ, на которого сильно повлиял Дэвид Юм, не был столь смелым, чтобы делать выводы, подобные выводам Дэвида Юма. Кант занял позицию посередине. Он не мог аннулировать то, что было во вселенной. Но, кроме признания того, что существует, он оставил после себя вещь в себе, которая остаётся неизвестной. С присутствием Иммануила Канта в Германии там возникла идеалистическая философия, позже развитая специалистами, такими как Фихте и Гегель.

Беркли и Юм, 2 идеалистических английских философа, в связи с буржуазной революцией стали объектом сильной критики со стороны некоторых очень известных французских материалистических философов, таких как Дидро и Ламартин. Базируясь на математике и физике, которые в то время сделали стремительный прогресс, они отрицали всемогущество духовности во вселенной. Впав в противоположную крайность, они признавали всемогущество материи в движении, как будто человечество было бессильно перед лицом материи и законами движения материи во вселенной. Такой человек был бы пассивной машиной, только чувствующей. Если есть активирующая сила, она приводит вещи в движение, если её нет, вещи остаются неподвижными. Т.о., подобно послушной, пассивной машине, в этом случае человек является подчинённым, не имея необходимых средств для борьбы с окружающей средой.

Тот вид материализма – то, что мы называем механическим материализмом, т.е. материализм, представляющий человека как машину, получающую свою судьбу только от силы извне, как если бы у человека не было сил изменить своё окружение, окружающие условия. Кажется, всё ещё есть живучее умонастроение, придерживающееся духа механического материализма. Так же примитивное человечество чувствовало себя бессильным перед лицом воли бога, так же и материалисты во времена Французской революции чувствовали себя бессильными перед лицом механизма материи.                

 

Диалектический материализм

Голос материалистической философии, как и голос идеализма, сильно проявлялся в германских философских кругах. Людвиг Фейербах, немецкий профессор, перенял философию материализма из Франции, особенно связанную с тем, что было известно как «человеческая деятельность». Маркс в 11 тезисах критиковал Фейербаха, говоря, что мысль Фейербаха «охватывает человеческую деятельность под знаком идеализма», тогда как для Маркса «человеческая деятельность входит в материальную категорию». Впоследствии Фейербах был отстранён буржуазией от должности профессора, потому что рассматривался как слишком радикальный, и вынужден был жить самостоятельно в деревне в Германии, всё больше отставая от революционной точки зрения и в способе мышления, соответствующем стилю диалектического материализма.

Мышление, основанное на диалектике, было продолжено Марксом и его другом и современником Фридрихом Энгельсом. Кроме того, что они были писателями, они были приверженцами математики, часто использовавшие французский и английский утопический социализм. В формулировании своей теории они также использовали теорию эволюции Чарльза Дарвина, так же как экономические теории Адама Смита и Давида Рикардо. С обнаружением причины или, точнее, условий, т.е. причины социального прогресса, социализм, обрисованный Томасом Мором, Сен-Симоном, Фурье и Робертом Оуэном, который был основан на утопии, видоизменился, став научным социализмом. В качестве причины изменений, включая социальные изменения, рассматривались изменения, стадия за стадией, в способе производства: такая структура исторической науки, основанная на материальной реальности, известна как исторический материализм, т.е. материалистическая концепция истории. Философия, связанная с материей в движении, известна как диалектический материализм.

Это называется материализмом, потому что материя мыслится как первичное, как источник вселенной. Это также называется диалектическим, потому что способ подхода к вопросу материи вместе с созданием во вселенной – при условиях противоречия и движения, т.е. при условиях возникновения, роста и краха.

После того как Маркс и Энгельс установили причину или условия, причину изменений как нечто внутри человеческого общества, человеческая история также изменилась из чего-то случайного, чего-то предопределённого, но не обусловленного определёнными причинами и не имеющего реальных последствий, в нечто определённое, имеющее причину, имеющее причину, следствие, разумное объяснение и результат. Тем самым историческая наука изменилась из мира таинства в мир реальности. Поэтому человеческий разум начал проникать в источники и направление определённого общества, как и в его драму.

После того как материя в целом и во всех формах движения во вселенной была вскрыта, проанализирована, исследована, а её законы установлены, начиная с эпохи греческих философов, произошло также изменение в философии, чей вопрос был: «Что всё это значит?», так что он стал проблемой для учёных-эмпириков, исследовавших и анализировавших её, основывая различные эмпирические науки в процессе [в движении?].                 

 

Эмпирическая наука

Вывод Энгельса был точным, когда он говорил, что за период развития в прошлые века философское знание стало разбитым и разложенным на части, так что оно стало эмпирической наукой, т.е. различными видами знания, касающегося человеческой истории, и различными видами знания, касающегося природы. Что осталось от философии, на взгляд Энгельса, так это логика и диалектика.

Мы опять возвращаемся к началам эмпирической науки, к эпохе греков, а от них – с быстротой молнии к современности. Затем мы обратимся на мгновенье к логике и диалектике, которые Энгельс назвал тем, что осталось от философии.

Так случилось, что примерно за 2500 лет блужданий наука, которая мыслилась как дитя философии и внучка религии, в большой мере всё ещё не свободна от пуповины своих матери и бабушки, что эмпирическая наука, сталкиваясь с очень большим миром, не видимым во всей полноте, потому что он такой большой, достигла микромира, не видимого глазом, потому что он такой маленький. Одна вселенная, которую можно было увидеть невооружённым глазом во времена прошлого, сегодня, с глазом, вооружённым микроскопом и телескопом, всё больше становится несколькими вселенными. Сегодня мы признаём существование других планет и солнечных систем. Мы также знакомы с миром молекул и атомов. Молекула и атом, задуманные как гипотеза или предположение двумя диалектическими материалистами, Гераклитом и Демокритом, сегодня могут быть наглядно подтверждены с помощью микроскопа. В самом деле, эмпирическая наука может даже достичь вещей, которые даже ещё меньше. Атом, который вначале мыслился как неделимый, оказывается делимым на 2, на протон и электрон. Как Земля и Солнце, как та или иная солнечная система, как та или иная вселенная в большой вселенной удерживаются вместе силами притяжения и отталкивания, так что можно сказать, что они подпадают под категорию тезиса и антитезиса в диалектике, так и второй из вышеупомянутых миров, протон и электрон, удерживаются вместе силами притяжения и отталкивания, становясь одним атомом, одним синтезом атома. Короче говоря, синтез протона и электрона есть атом; синтез атома и атома есть молекула; синтез молекулы и молекулы есть тело; синтез земли и солнца есть солнечная система; синтез одной солнечной системы с другой и, в конце концов, одной вселенной с другой есть наша большая вселенная.

За эти 2500 лет, в согласии с диалектикой и её законом тезиса, антитезиса и синтеза, человеческий мозг пришёл к знанию очень большого мира, которым является наша большая вселенная, и очень маленького мира, которым являются вышеупомянутые электроны и протоны.                  

 

Ветви эмпирической науки

Кто знает, как эмпирическая наука будет снова разделена?

Если мы воспользуемся логическим делением эмпирической науки, мы получим 2 класса, а именно, исторические науки и естественные науки. Эмпирическая наука, касающаяся человеческой истории, делится на социологию и историю, политическую науку, юридическую науку, экономическую науку, литературоведение и т.д. Эмпирическая наука, касающаяся этой большой вселенной, подобным образом делится на астрономию, физику, химию, науку об электричестве и т.п. Бок о бок с этим мы находим математику, которая доказуема и в реальности базируется на каких бы то ни было результатах, которые могут быть представлены как число или буква. Мы знаем измерительную науку, арифметику, алгебру, тригонометрию и т.п.

Деление не ограничено большими ветвями, каждая ветвь также делится. Упомянем только, как много специалистов в медицине. Мы знаем специалистов по зубам, ушам, носам, волосам и т.д. Можно также привести примеры из юридической науки, которая разделена на несколько подразделов, такие как конституционное право, право наций, гражданское право и уголовное право.

Есть очень большая опасность, если человек, являющийся специалистом в одной ветви эмпирической науки, не осознаёт отношения между своим знанием и дюжинами других видов знания, так что они живут в стороне от этих других форм экспертизы. Другими словами, есть опасность, что доктор, являющийся специалистом по волосам, пропадает и исчезает в расщеплении волос [игра слов: hair-splitting – мелочной педантизм], забыв о связи между волосами и всеми остальными частями тела и здоровьем человека в целом. Не менее опасно, если эксперт по преступлениям, криминалист, смотрит на преступление только под углом личности, как если он забыл, что поступки человека, живущего в обществе, обусловлены, зависят от различных внутренних и внешних ситуаций; зависят от хода жизни, который является сложным и связан также с экономической и политической, социальной и культурной ситуацией в самом обществе.

Что касается опасности расчленения, разделения и отклонения, есть очень сильное течение, традиция в мире эмпирической науки в направлении координации и связывания заново различных форм знания, которое было разбито на части по причине своего собственного развития. Как я упоминал ранее, это, вероятно, то, что подразумевалось одним знаменитым учёным под сплетением общих принципов как толкованием современной философии.                   

 

Объект, метод, содержание и дух эмпирической науки

Здесь невозможно, да и нет нужды для нас обращаться ко всему содержанию, или даже части различных ветвей науки и толковать их. Мы уже достаточно уделили здесь внимание попыткам толкования цели и объекта эмпирической науки и метода, используемого, для достижения этой цели. Также что касается используемой материи и, в конечном счёте, духа, который она [очевидно, эмпирическая наука] порождает для достижения её цели.

Одно выражение, которое обычно используется для определения эмпирической науки – это «упрощение путём обобщения» или облегчение включения того, что изучается, в то, что уже лучше известно, или включение того, что ещё неизвестно, в то, что уже лучше известно.

Другое выражение, также используемое для определения назначения эмпирической науки, следующее: «организация фактов». Я считаю, что эта формулировка очень практическая. В связи с этим я перевожу слово «наука» как «наука доказательства».

Но не менее практической является другая формулировка, опубликованная в научном мире – «устанавливать законы и системы».

О цели эмпирической науки достаточно.

Что касается методов достижения цели, это делается методами логики, классификации, статистики и измерений, вместе с взвешиванием, часто также используя диалектический метод. В логике мы имеем дело с тем, что известно как индукция, дедукция и проверка. В математике мы имеем дело с тем, что называется методом синтеза, методом анализа и сведением к абсурду (доказательством от противного). Эти 2 вида методов мышления в логике и математике не очень отличаются. В другом месте, а именно в «Мадилоге», я выдвинул более продвинутый анализ этой темы. Здесь я хочу лишь упомянуть мимоходом метод, используемый учёными для достижения своей цели, т.е. для того, чтобы прийти к законам и системам.

Содержание или доказательство, используемые эмпирической наукой, получаются путём наблюдения и эксперимента. Экспериментальный метод более плодотворный, потому что при наблюдении исследователь играет только пассивную роль, «безмолвную» и созерцательную, тогда как при экспериментальном методе исследователь может передвигать объект из одного места в другое и смешивать различные вещи вместе в соответствии с подразумеваемыми целями. В то время как наблюдатель может только рассматривать жизнь и характеристики каждого растения и животного в каждом особенном месте, организатор эксперимента может вывести новое растение или даже животное, чтобы получить новый вид, больший, более сильный и здоровый.

Насколько быстрым был прогресс науки после Галилея! В начале 17-го в. Галилей организовал свой эксперимент на Пизанской башне. Можно сказать, что этот эксперимент открыл дверь приобретению бесчисленных природных ресурсов для человечества. От 4 элементов, известных древним грекам, а именно, земли, воды, воздуха и огня, химия к настоящему моменту знает уже 92 элемента.

И, наконец (но не в последнюю очередь по важности), дух объективности (не субъективно вызванный, являющийся жертвой эмоций и эгоизма), бок о бок с духом приключения (риска, авантюры), в смысле – способный перепрыгнуть из мира фактов в мир гипотез и теории – есть обязательное условие для учёного. Специалист, остающийся только в мире одних лишь фактов и неспособный освободиться от фактов, с тем чтобы взлететь в мир гипотез и теории, не способен сформулировать законы и системы, что является целью науки. Такой человек навсегда останется только в мире фактов.   

                     

Восточное общество и эмпирическая наука

Было бы не совсем правильно сказать, что восточное общество, кроме арабов, не знало эмпирической науки. Было бы не совсем правильно сказать, что Индия, Китай и остальные знали только религию и философию и не знали науки. Сообщалось, что отцом геометрии был индус с Бирмы; также говорят, что Индия давно уже знала алгебру. Также и китайцы понимали, как начертить круг, хоть и не знали формулу πr, которую знаем мы. Любой будет поражён и впечатлён логикой великого учителя Конфуция, если прочитает о системе семейных отношений в его 4 книгах. Также каждый будет увлечён диалектическим методом, используемым великим мистическим учителем Лао Цзы, когда он объясняет свою точку зрения. Я сам постоянно поражаюсь прогрессом китайцев в медицине. Действительно, в прогнозах погоды, таких явлений как дождь, жара, ветер, шторм и тайфун, я часто был свидетелем магического мастерства китайцев (обычно монахов), превосходящих западную эмпирическую науку в отношении прогнозов погоды. И разве не было знание печатного дела, пороха и компаса передано китайцами западу через арабов?

Конечно, всё вышесказанное не означает, что древнее китайское общество уже достигло уровня Древней Греции в 500-м г. до н.э. Конфуций, хоть и был логическим мыслителем, не достиг стадии формулировки науки логики, т.е. отделения законов мышления от самого процесса мышления. Лао Цзы был неспособен извлечь закон диалектики из процесса мышления, который сам был диалектическим. Подобным образом, [древне-]китайские специалисты в измерениях, медицине и погоде ещё не пришли к стадии отделения законов измерительной науки, медицины и химии из процесса взятия измерений и практикования медицины или отделения законов изменения погоды из процессов, происходящих с погодой. Конфуций пользовался логикой только инстинктивно. Лао Цзы использовал диалектику в подобной манере. А метод записи её даже был весь только в форме вспоминания аналогий. В подобной манере выполняли в Китае свою практику специалист по измерениям, медицинский специалист и метеоролог. Они никогда не были вольны перепрыгнуть в мир законов. Здесь Греция превосходила мир Индии и Китая в законах и знании. Вероятно, побуждающая сила в Индии и Китае в форме способа производства, способа, которым продукт создавался и распределялся, не прогрессировала в течение более чем 4 тысячелетий или около того! Индия стояла пригвождённой к кастовой системе. Китай стоял пригвождённым к феодальному миру, коренящемуся в системе семейных отношений. Они сильно застопорились в технике, общественных отношениях, экономических отношениях, политических отношениях, вместе с культурой, которая отличалась своим характером от системы, существовавшей в Западной Европе, как и буквы алфавита, всё ещё не освобождённые от иллюстраций понятий, согласно китайской системе письма (ханьжи). Поэтому законы эмпирической науки не были «освобождены» (абстрагированы) от фактов, из которых они возникли.                       

 

Греки как пионеры эмпирической науки

Т.о., соответствует [реальности], что мы должны чтить греческую нацию как пионеров современной эмпирической науки. Действительно, и в прямом и в переносном смысле Архимед перепрыгнул из царства грубого факта в мир законов, управляющих грубыми фактами.

На протяжении столь долгого времени Архимед желал знать, почему и как его тело выталкивалось из воды вверх, если он погружался в воду, в воду любого вида в любое время. В конце концов, он почерпнул вдохновенье и впервые установил причину и следствие, которые он искал. Архимед открыл закон в отношении вещей, которые тонут, находятся во взвешенном состоянии и держатся на поверхности воды – закон, который мы сейчас изучаем в школе. В своей радости Архимед не только выпрыгнул из воды с криком «Эврика, эврика!» («Открыл!») и забегал вверх и вниз без одежды, но также прыгнул из мира материи в мир законов. Чем больше лет проходило, тем больше закон, впервые открытый им, процветал и возвышался. Закон, осознанный в прошлом, имел силу для всех времён и всех мест, пока один из его последователей не открыл ртуть. Повседневные объекты, такие как дерево [очевидно, имеются в виду твёрдые тела], не тонут в ртути, а плавают. Позже стало очевидно, что не закон Архимеда был неправилен, а скорее его формулировка была недостаточно обширная [очевидно, обобщённая]. Действительно, закон Архимеда приобрёл подтверждение, по причине вышеупомянутого нового факта (ртути). Теперь понятие «вода» стало расширено, охватив масло (нефть), воду, ртуть, или охватив все жидкости. Понятие «человек» или «дерево» было расширено на все объекты. Закон Архимеда рос и процветал до Гей-Люссака и др., пока он не был распространён на воздух, стратосферу, куда поднялся профессор Пикар, чтобы найти подтверждение знаний. Пикар отправился в путешествие в мир, который считался истинным только согласно одной лишь гипотезе! Он отплыл как искатель приключений из известного мира в мир, ещё не известный, как Колумб, Рональд Амундсен  и другие исследователи океанов!

В этом отношении метод индукции, дедукции и подтверждения, который считался наиболее важным логикой и эмпирической наукой, был улучшен. Также был улучшен поиск причин, т.е. средствами 5 известных методов:

1) метод согласия

2) метод различия

3) объединённый метод [сочетающий согласие и различие – примечание переводчика]

4) метод сопутствующих вариаций

5) метод остатка

Сообщалось, что Пифагор не дошёл до доказательства прямого угла [может, своей теоремы для прямого угла?], которое мы знаем. Но не только, устанавливая впервые свои теории и метод доказательства, Пифагор даже соглашался с окружением своего века, возвышая число и теорию чисел до сверхъестественного мира. Многие числа рассматривались великим учителем Пифагором как божественные. Поэтому Пифагор повлиял на мир религии, мир философии и, что касается этого нашего анализа, на мир математики. Благодаря первопроходческой работе Пифагора мы через 2500 лет достигли различных сложных математических теорий, таких как теория относительности Эйнштейна, благодаря гигантам математики, таким как Ферма, Лаплас, Ньютон и др.

И, при всём величии и заслугах этих математиков, мы, конечно же, не должны забывать величие и заслуги мусульман, которые развили абстрагирование в более продвинутой форме. Числа, используемые как символы для вещей, были обособлены от каких бы то ни было вещей. Число 3 может стать символом для трёх солдат, трёх бомбардировщиков или трёх бамбуковых копий. Но алгебра пошла на шаг дальше путём «повышения» букв до положения символов. Буква x, к примеру, может представлять числа 1, 2, 3 и т.д. Без алгебры мы не смогли бы прийти к тригонометрической теории и теории относительности Эйнштейна. Алгебраический метод сделал возможным или, по меньшей мере, сильно облегчил прогресс математики. Скачок от объектов к числам и от чисел к буквам дал Эйнштейну и Ньютону инструменты для облегчения скачка в мир звёзд на небе и для измерения всех сил в движении в этой великой вселенной, от движения песка, камня, земли и солнца до движения атома и солнечного луча, движущегося со скоростью 300.000 км/с!

Некоторые эксперты утверждают, что классификация, выдвинутая Аристотелем, была заморожена знанием средних веков. С утверждением такого рода нельзя сразу так согласиться. Необходимо проверить, как ситуация в отношении производства в средние века и средневековом обществе заморозила эту классификацию Аристотеля. Но в реальности важным аппаратом, наряду с диалектикой, для пионера современной биологии Чарльза Дарвина стала классификация, во многом используемая Аристотелем. Когда Дарвин плавал на своём корабле «Бигл» для изучения видов растений и животных на земле, в море и в воздухе, он делал это не без классификации, индукции и метода установления причин, сформированных Аристотелем в его логике. Начало XIX в. действительно было периодом, способным заново поднять жизненное знание, путь которому был уже проложен Аристотелем. Знание, которое было впервые развито этими гигантскими мыслителями Греции, ещё могло быть заторможено в тот период, т.к. производство, техника и знания в общем ещё не позволяли возродить быстрый прогресс, как стали позволять после того как дошли до Чарльза Дарвина, жившего в чреве современного капиталистического общества.

Подобным образом, на протяжении более чем 2000 лет теория молекул и атомов, вместе с материалистической традицией и диалектическим способом мышления, идущими от Гераклита, Демокрита и Эпикура, была заморожена и похоронена в ожидании общества и способа производства, совместимых с умными специалистами, такими как Маркс, Энгельс и Ленин, которые были способны возродить теорию, традицию и метод, надолго замороженные и спрятанные, расширив их и улучшив.

Об эмпирической науке достаточно.                

                         

Логика и диалектика

Здесь будет дано очень короткое объяснение логики и диалектики.

Содержание, составные части, характер, история и сфера применения логики, как и содержание, составные части, характер, история, сфера применения и разновидности диалектики мы уже подробно объясняли в «Мадилоге». Здесь мы объясним отличительные черты и сферу применения каждого из двух способов мышления в соответствии с самой главной разделительной линией. Также мы ещё раз рассмотрим 2 типа диалектики, идеалистическую и материалистическую.   

Отцом логики мир признаёт Аристотеля. Он был первым, кто сформулировал логику как отдельную науку. Эта формулировка достигла такого совершенства, что можно было сказать, что со времени Аристотеля до времени Джона Стюарта Милля и Обервега (Ueberweg) логика не претерпела значительные изменения. Можно сказать, что из всех ветвей науки логика не может быть удалена или даже ослаблена без того чтобы само научное знание стало испытывать нехватку.

Диалектика в руках Гераклита и Демокрита была уже способна проникать в царство материи вплоть до молекул и атомов, которые тогда нельзя было видеть, но можно сегодня увидеть в микроскоп [неточность: в микроскоп можно увидеть лишь крупные молекулы – А. Г.]. Но, с прогрессом знания в отношении всех вещей и движения материи, диалектика как законы мышления, основанные на материи в движении, получила стимул, который она никогда не получала в мире прошлого, неподвижном мире, задержавшемся [в развитии], пассивном.

В руках Гегеля, лидера буржуазно-демократического течения в Германии, противостоявшего феодально-аристократическому течению, идеалистическая диалектика достигла больших высот. В руках Маркса и Энгельса, как лидеров пролетарско-коммунистического течения в Западной Европе, противостоявшего буржуазной демократии, диалектический материализм стал орудием мысли революционного пролетариата всего мира.

В руках большевиков мыслительный способ диалектического материализма смог сформировать партию масс [дословно – партию простого народа], способную сокрушить феодально-буржуазную Россию и установить диктатуру российских масс [дословно – диктатуру простого народа].

Таким образом, логика часто истолковывается как законы мышления или метод мышления. Это толкование верное.

Есть ли различия между двумя законами мышления, и если есть, то какие? Только на 1-й взгляд, я думаю, различия в 2 законах мышления обнаруживаются в методе расположения объектов, изучаемых исследователем.

Формальная логика используется для расположения чего-либо, что проверяется, в неподвижных, определённых, неизменных и постоянных условиях. Такой объект должен исследоваться отдельно и обособленно и рассматриваться как несвязанный с другими вещами в соответствующих времени и месте.

Диалектика используется для расположения чего-либо, что исследуется, в условиях движения, связи, изменений и противоречий. Подобный объект должен проверяться в движении, внутреннем противоречии, возникновении и гибели, также в определённое время.

Для кого либо, использующего серьёзную логику, столкнувшегося с проблемой в этой ситуации, есть серьёзный ответ: «Да – да, нет – нет». «Да» не может быть «нет», а «нет» не может быть «да». Одна вещь не может включать в себя свою противоположность. Как сказал Обервег, «На точный вопрос с точным значением, а именно, «так ли это, что есть определённая характеристика, которой обладает определённый объект?», должен быть дан ответ «да» или «нет». Нельзя ответить «и да, и нет»». Есть 3 предпосылки (исходные условия, допущения) логики: (1) А = А; (2) А не равно не-А; (3) между А и не-А нет «мостика» [очевидно, что-то вроде «либо А, либо не-А, и третьего не дано» - А. Г.] (эти 3 предпосылки также называются «Принцип тождества»).

В связи с этими тремя вышеупомянутыми предпосылками объект классифицируется как А или не-А. И определённый вывод, касающийся одного или другого, не может быть истинным для обоих.   

Пример:

Какого цвета корова, чёрного или белого, если смотреть с левой стороны?

Действительно, если цвет, которым обладает нечто, что интересует нас,  один, или цветов ограниченное количество, тогда на вопрос такого вида можно ответить только «чёрный» или «белый». Например, некоторые части этой коровы, если смотреть слева, белые, не чёрные. А если смотреть с правой стороны, цвет коровы противоположный, чёрный, не белый.

Таким образом, ответ согласуется с «А = А, а не не-А».

Но каков будет ответ, если спросить: «Какого цвета корова в целом, чёрная или белая?».

На этот вопрос нельзя ответить только «белая» или только «чёрная».

Но здесь может вмешаться в дело диалектика, которая даст следующий ответ: «В целом корова и белая, и чёрная». Или, другими словами, «корова пятнистая».

Кроме того, эта корова, ещё не проверена полностью, т.е., с детства до взрослого состояния, во время, в течение которого её цвет часто может меняться. И эта корова не движется со скоростью света, т.е. 300 000 км/с. В этом случае ещё не фиксированного цвета, «пятнистого», может быть достаточно. Разве не было такого, что во время 2-й мировой войны обманчивый цвет (аберрация) (по причине изменения цвета, связанного с освещением и движением посреди других вещей) использовался американскими вооружёнными силами для обмана противника?

Следовательно, в связи с чем-либо сложным (составным), но всё ещё в неподвижных условиях, логика уже вынуждена просить помощи диалектики. А тем более в условиях движения.

 Это действительно так в отношении вопроса, такого как «Находится ли мяч, быстро катящийся в течение секунды, в этой точке или нет?». На этот вопрос нельзя ответить только «да» или «нет». Если дать ответ «нет», это будет неверно, потому мяч действительно будет в данной точке. Если ответить «да», даже этот ответ будет неверным, потому что, даже пока отвечающий не успел сказать «да», мяч уже укатится из этой точки. Таким образом, формальная логика совершенно недостаточна в этом случае; формальная логика должна просить помощи диалектики, для того чтобы дать ответ «да» и «нет» (и «да», и «нет» одновременно).

Действительно, в течение очень долгого времени эмпирические учёные признали, что

1. Вся сила или энергия в этой большой вселенной выражена как свет, тепло и лучи, вместе со скрытыми резервами, такими как магнетизм, электричество и химические силы, всё это в форме движения во вселенной, изменяясь от одной формы к другой. Следовательно, со своим появлением в одной форме энергии, она исчезает в другой, пока всё движение во вселенной состоит из беспрерывного изменения от формы к форме. Кант и Лаплас объяснили изменение расплавленной массы во вселенной в самом начале, пока она не стала вселенной, какой мы её сегодня знаем, с Землёй, звёздами и кометами.

2. Существуют клетки как элементы растений и животных. Потому что размножение и мутации клеток, из поколения в поколение, создали мир растений и животных, известных сегодня.   

Чарльзом Дарвином было объяснено, что все растения, животные и люди, живущие сегодня на нашей земле, являются продуктом прогресса сотен тысяч лет из нескольких одиночных клеток в окружающей среде, отмеченной борьбой за существование, выживанием наиболее приспособленных и приспособляемостью. Эти несколько одиночных клеток возникли из белка и протоплазмы, согласно законам химии.

Джоуль и Майер показали, что тепло может превращаться в электричество. Действительно, до тех пор, пока тепло и электричество всё ещё существуют, мы можем ответить на все вопросы в соответствии с логикой, статистикой [скорее статикой – тут, по всей видимости, описка, см. ниже] и измерениями. На вопрос: «Сколько единиц тепла и лошадиных сил имеет сила электричества?» может быть дан точный ответ. Мы также можем ответить на вопрос Обервега, «Это тепло или электричество?», «да» или «нет». Но когда тепло больше уже не является теплом, но ещё не стало электричеством, на вышеупомянутый вопрос нельзя ответить просто «да» или «нет». На этот вопрос нужно отвечать одновременно и «да», и «нет».

Следовательно, также в ситуации, когда одиночная сила подвергается достаточному одиночному изменению: например, как вода подвергается изменению, достаточному, чтобы стать паром; энергия в генераторе подвергается изменению, достаточному, чтобы стать электричеством и т.п.; или одиночная материя подвергается достаточному изменению: атомы, изменяясь, становятся молекулой; белок, изменяясь, становится живыми телами; растения, изменяясь, становятся животными и тысячи других примеров… здесь логика, статика и измерения в математической манере больше не являются полезными. В этом случае, что способно дать ответ, так это диалектика.

Когда несомненный факт в изменении уже появился (вода уже превратилась в пар, магнетизм уже превратился в электричество, солнце уже стало Землёй, растение уже превратилось в животное), тогда, в этом случае, мы можем использовать логику, статику, математику и измерительную науку, так же как взвешивание. В более поздний период Обервег также сделал следующий вывод: в простом вопросе можно использовать формальную логику. Но когда касаешься различных предметов, имеющих различные противоречивые черты, тогда нужно признавать совпадение во времени противоположностей. Следовательно, в этом случае «да» и «нет» могут быть употреблены одновременно.

На одной из страниц своей книги, озаглавленной «Логика», Гегель, величайший немецкий философ, сказал примерно следующее (я вынужден цитировать по памяти):

«Мы называем диалектикой духовное движение мысли, в соответствии с которым то, что сформировано, по существу, выделяется, т.е. подвергается влиянию своих собственных характеристик, взаимно видоизменяющихся, в процессе своего формирования, выделяясь и отрицая [своё выделение] (т.е. объединяясь заново».  

Между Гегелем и его бывшим учеником Марксом есть много сходства. Но также между ними, учителем и учеником, есть большое различие, после того как мысль ученика появилась из лона мысли учителя.

Первое сходство: оба типа мышления в равной мере используют диалектический метод, т.е. исследование чего-либо в условиях движения, противоречия, возникновения, роста и краха.

Второе сходство: оба они в равной мере не признают всякое вечное различение между «да» и «нет». В движении тезиса, антитезиса и синтеза, в конечном анализе «да» может стать «нет» и т.п. В этом движении количество постепенно изменяется, становясь качеством. Таким образом достигается отрицание отрицания.

Таким образом, случается, что, согласно логике и математике, 2 предмета, каждый из которых равен третьему, равны друг другу. Но 2 предмета, каждый из которых отличается от 3-го, ещё не обязательно равны друг другу.

Мы уже показали выше, что два великих мыслителя Гегель и Маркс оба имели одинаково враждебное отношение к формальной логике.

Они оба в одинаковой степени не соглашались с представлением о вечном различении между «да» и «нет». Они оба в одинаковой степени выполняли свои исследования в рамках диалектики (движение и противоречие). Но также между этими двумя поборниками диалектики есть большие различия.  

Так случилось, что Гегель сделал диалектику зависящей от теории и толкования идеализма, тогда как Маркс базировал диалектику на теории и толковании материализма. Гегель был приверженцем идеалистической диалектики. Маркс, подобно своему другу и единомышленнику Энгельсу, был приверженцем материалистической диалектики.         

В «Диалектике и логике» Плеханов говорил, что различия между материалистической и идеалистической диалектиками следующие:

В системе Гегеля диалектика равнозначна метафизике. Для нас диалектика тесно связана со знанием природы (законов природы).

В системе Гегеля творец или создатель реальности – абсолютная идея. Для нас абсолютная идея – только абстракция из движения. А посредством движения происходит любой синтез, возникающий из любых условий.

Согласно Гегелю, прогрессивное понимание вызвано осознанием и разрешением различных противоречий, существующих внутри концепции. Согласно нашей материалистической теории, все противоречия, существующие в мышлении, возникающие из области мысли, так же как различные противоречия, существующие в реальности, являются отражениями в головном мозге; это объяснение реального мира (явлений), являющегося результатом противоречий, которые, как обнаруживается, имеют общий базис, а именно движение.  

Согласно Гегелю, весь реальный прогресс определяется прогрессом мысли (идеи). Согласно нашей концепции, прогресс мысли может быть объяснён реальным прогрессом, прогресс понимания – прогрессом (человеческой) жизни.

Т.о., Маркс и Энгельс возвратили на землю то, что было наверху в небе, и перенаправили то, что было расположено Гегелем на земле, в небо, и устранили завесу тайны, которую Гегель наложил на операции диалектики. Таким способом в руках Маркса и Энгельса диалектика стала оружием революции, строгим и простым.

Скрытая под завесой тайны, диалектика стала оружием реакционных сил в Германии. Для Гегеля диалектика была революционным оружием против феодального класса, но превратилось в оружие реакции по отношению к пролетарскому классу. Для Маркса и Энгельса, как сторонников пролетарского класса, диалектика, основанная на материализме, была идеальным, надёжным и безупречным оружием против феодального и буржуазного класса.

Проводить здесь дальнейший анализ схожестей и различий в методе и концептуальной теории, заняло бы много времени в работе, которая была задумана как ряд коротких наблюдений. В другом месте [очевидно, в «Мадилоге»] я написал более широкий и более глубокий, отчасти более детальный комментарий. Я желаю опять коснуться коротко этих сходств и различий только в качестве предварительного осмотра, так же как для обсуждения сходств и различий между механическим материализмом и диалектическим материализмом.

Мы не должны так сразу полагать, что Гегель исключительно летал в мире мыслей, никогда не приземляясь в реальность. И наоборот, нельзя полагать, что Маркс и Энгельс никогда не освобождались от грубого факта и никогда не проникали в мир эмоций, мыслей и идей.

Оба вышеупомянутых вида мыслителей приступали к мышлению, держа в уме и мир мысли, и мир факта. Но Гегель брал за отправную точку мир мысли, тогда как Маркс и Энгельс начинали с фактов. Поэтому плоды, полученные Марксом и Энгельсом, были намного богаче того, что получил Гегель.

Поэтому Гегель однажды заявил, что дух был побудительным началом в истории. Но, бок о бок с тем, что он высказывал, был также взгляд, что экономические условия на определённом уровне становятся силой, работающей при духовном содействии.

Маркс, хотя в конечном анализе и взявший материю в существовании за свою начальную точку, также уделял до определённой степени своё внимание тому, что дух также становится силой, направление которого определяется экономическими условиями.

Следовательно, в конечном счёте, сходства и различия между механическим материализмом и диалектическим материализмом также ясны для нас. Оба в равной степени основаны на материи. Но для последователей механического материализма люди с их мыслями, чувствами и желаниями (короче, люди и их души) являются как будто бы бессильными перед лицом вселенной и её законов.

Напротив, для Маркса, Энгельса и их последователей, в сфере, ограниченной условиями самого общества, человечество и его душа не могут чем-то пассивным, nrimo (?), подобным только лишь машине. Есть несколько мест в сочинениях Маркса, показывающих взаимодействие (wissel werking [сознательное действие?]) между людьми и средой, их окружающей, примерно следующих:

«Географическое окружение влияет на человека при посредничестве экономического прогресса, в конкретном регионе, базируясь на конкретной совокупности средств производства, чьи характеристики определяются также окружающей средой».

«Силы производства (пар, электричество, атомная энергия и т.д. [примеры в скобках, очевидно, приведены самим Тан Малакой]) усиливают власть человечества над окружающим миром. Это условие создаёт новое отношение между человечеством и средой, его окружающей».

«Люди, принимая меры в отношении среды, их окружающей, изменяют эту окружающую среду, и в этом процессе (тем самым) изменяются сами (свою собственную жизнь)».

И, в заключение, в отношении философов Маркс говорил:

«Философы только истолковывали мир различными способами, важно же изменить мир, т.е. мир и наше общество».

Из этих нескольких вышеупомянутых высказываний видно, что те, кто говорит, что материалисты – просто фаталисты, признающие только силы природы и думающие только о еде, питье и жизненных удовольствиях, явно не правы. Наоборот, плоды осуществления человеческих желаний небезграничны. Скорее они ограничены внешними и внутренними условиями, уже несущими печать конкретного общества (его знаний, техники, производства, социальных черт, политики, культуры, истории и т.д.).

Ограниченность миром и обществом существует и здесь, в Индонезии, для меня толкование, рассматриваемое под углом диалектики, следующее:

1. Мир и общество Индонезии, посредством деятельности западных наций, технических знаний и современной организации, которые были до Декларации о Независимости, сформировали одну социальную систему производства и распределения, форму общества и политики, которая может быть подытожена как голландский колониальный капитализм (тезис).

2. В лоне этого голландского империализма здесь, среди всего прочего, возникло и развилось мировоззрение, находящееся в конфликте с вышеупомянутым колониальным капиталистическим мировоззрением, имеющее на деле своей целью создание нового общества с использованием всех западных технических знаний в определённой производительной системе, основанной на взаимопомощи и системе распределения, основанной на принципе «время, полезное для души слона и клеща [очевидно, имеются в виду паразиты] должно быть урезано, чтоб быть уравненным с другими, и во время опасности каждый должен пить одинаковое количество воды и, лёжа лицом в землю, есть одинаковое количество земли», основанной на независимости и равенстве между людьми, так же как между нациями этого мира (антитезис).

3. С подписанием Декларации о Независимости молодёжь начала действовать для осуществления этой концепции нового мира и нового общества в уголках нашей земли.      

   

1.   Концепция государства

Государство

Будучи продуктом метода мышления, основанного на формальной логике и игнорирующего противоречия, буржуазные специалисты, такие как Краненбург и Краппе (Нидерланды), Блэкстоун (Англия) и др. дают примерно такое определение государства: «Государство есть определённая территория, населённая определённым народом (древняя нация или новые граждане) под определённой законной властью».

Выражение политической науки, обычно выдвигаемое в Америке, гласит: «Территория, созданная с целью организации формы правления».

Как продукт диалектического метода мышления, делающего наглядным противоречия в теории идеализма, Гегель определял государство как «выражение морального понимания или иллюстрацию и реальность разума» или «верховную власть бога на земле, в которой осуществлены истина и вечная справедливость».

Как продукт диалектического метода мышления, а именно, логического противоречия, оперирующего в теории материализма, Маркс определял его [государство] в известном изречении:

«Государство – продукт и олицетворение непримиримости классового антагонизма».

В книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства», написанной Энгельсом в 1894г., в частности, написано:

«…[Государство] – продукт общества на определённой стадии развития; оно – признание того, что общество запуталось в неразрешимом внутреннем противоречии, что оно расколото непримиримыми антагонизмами, которые оно не в силах рассеять. Но для того, чтоб эти антагонизмы, классы с конфликтующими экономическими интересами, не могли истребить себя и общество в бесплодной борьбе, становится необходимой власть, на вид стоящая над обществом, с целью того, чтобы умерить (сдержать, обуздать) этот конфликт, удержать его в границах «порядка»; и эта власть, происходящая из общества, но ставящая себя над ним и всё больше отчуждающаяся от него, есть государство».

«Эта публичная власть существует в каждом государстве; она состоит не просто из вооружённых людей, но также из материальных принадлежностей (дополнений), тюрем и институтов принуждения всех сортов, о которых языческое общество не знало ничего».      

Ленин в своём памфлете «Государство и революция» говорит:

«Два института, наиболее характерные для этой государственной машины, это бюрократия и регулярная армия».

«Бюрократия и регулярная армия являются паразитом на теле буржуазного общества – паразитом, созданным внутренними антагонизмами, раздирающими это общество, но паразитом, забивающим все его жизненные поры».

Вот предварительные заметки о государстве, которые, как я чувствую, необходимы, прежде чем я начал свой анализ.

По причине различия мыслительных методов, как и содержания и духа мысли, 3 вышеупомянутых вида мыслителей приходят к продукту мысли, отличающемуся и по форме, и по содержанию. 

С методом мышления формальной логики буржуазный профессор не видит классовых противоречий внутри общества, скрытых под государством. Гегель, учитель Маркса, в этом случае мыслил диалектически, т.е. его метод был основан на противоречии. Но он использовал диалектику на основе отвлечённого понимания и теории идеализма. Маркс, Энгельс и Ленин не только мыслили диалектически, но основывали свою диалектику на теории материи, реальности (материализме).

Мыслительное содержание, которому уделяют первостепенное внимание буржуазные эксперты, это территория, народ и власть. В определении, данном выше Гегелем, территория или народ не затрагиваются. Он подчёркивает мораль, разум и идею. Даже Маркс, Энгельс и Ленин не включали территорию в это определение. Но они ставили на первое место классовые различия внутри народа и подчёркивали, что власть используется одним классом населения, для того чтоб подчинять другие классы, применяя принуждающие инструменты государства.

Относительно своего подхода к вопросам, касающимся государства, 3 вида экспертов различаются между собой. Буржуазные специалисты сознательно стараются рассеять или ограничить конфликт. Маркс, Энгельс и Ленин, наоборот, обостряют и расширяют классовую борьбу от национальной до международной области, тогда как Гегель – сознательно революционен в отношении системы феодального государства, но сознательно реакционен в отношении пролетарского движения.

Хотя Маркс, Энгельс и Ленин не включали территорию и народ в определение государства, хоть даже эти пролетарские мыслители и были интернационалистами до мозга костей, это не означает, что они не уделяли внимания национальному вопросу. Как раз наоборот!

Все вопросы, связанные с величием [очевидно, национальным] и национализмом (национальным вопросом), такие как вопрос формы отдельного государства, т.е. унитарная форма или федерация; вопрос формы правительства, т.е. монархия или республика; все вопросы, связанные с климатом, языком, культурой и историей каждого государства входили в поле зрения, в исследование и рассмотрение Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Путём решения проблем, связанных с национализмом и государством, Советская Россия, до сих пор гигант среди других государств, достигла очень большого успеха в осуществлении стоимости труда (???) (по состоянию на 1947г.).

Интернационализм – финальная структура, и должен быть осуществлён лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» - призыв рабочего класса к его «коллегам» по классу по всему миру. Интернационализм не означает призыв к рабочему классу только сидеть сложа руки, в надежде, что интернационализм придёт, как чудо с неба. Каждое государство по-прежнему имеет свою собственную территорию, своё собственное население и власти, как плод борьбы внутри государства и с другими государствами.

Каждый пролетариат в любом государстве должен бороться за расширение территории под своим контролем, или преодолевать рамки государства, по-прежнему существующие благодаря капиталистической системе, чтобы взяться за руки с мировым пролетариатом в разрушении мирового капитализма.

К самому большому социалистическому государству, такому как Советский Союз, ведущему начало с 1-й мировой войны 1914-18гг., присоединились несколько других социалистических государств, окружающих его – Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия и т.д., ведущие начало со 2-й мировой войны 1939-45гг. [в тексте 1935-45 гг.] Советский Союз и его окружение сейчас (в 1947г., ровно через 100 лет после написания Марксом «Манифеста») вовлечено в борьбу у границ территории своего государства, и помогает населению, включая население этих социалистических государств.

Сейчас, в декабре 1947г., вопрос территории и населения, который, как мы думаем, должен перейти под власть Республики Индонезия, вместе с вопросом культуры, который мы считаем наиболее важным, является делом самой индонезийской нации – тем, что стало вопросом жизни и смерти, для установления всеми средствами в нашей державе, прямо сейчас или позже, 100%-ой независимости – разве не так?                        

 

Видимость краха государства

Где и когда в каком-либо обществе возникновение двух классов в экономическом противоречии друг с другом не может обходиться мирно, там, в этом обществе в этот момент времени появляется сила, чьё предназначение – ограничивать это противоречие и подчинять его общественному порядку.

Эту силу, возникающую внутри общества и всё более отчуждающуюся от него и существующую над обществом, Маркс и Энгельс называли государством. Эта сила вполне открыто принимает форму бюрократии, армии, судов, полиции и тюрем; изначально она ставит во главу угла право, подобно магической силе, но, по сути, служит имущим классам инструментом для угнетения неимущих. Чем сильнее давление имущего класса или неимущего, тем сильнее противоречие между двумя классами. С усилением этого противоречия проясняется характер государства как инструмента угнетения имущим классом неимущего.

Там, где нет классовых противоречий внутри общества, там нет нужды в специальной силе, отличной от общества, стоящей над самим обществом. Другими словами, общество этого типа не нуждается в государстве, не нуждается в инструментах угнетения, таких как бюрократия, армия, суды, полиция, тюрьмы и палачи. Поскольку экономические противоречия между классами внутри общества не существуют, это общество легко наслаждается мирными отношениями между своими членами. Все экономические, социальные и культурные дела общества, вся внешняя торговля управляются на основе независимости, равенства, братства и обсуждения. Принуждение посредством инструментов угнетения на службе одного класса над другим не нужно и не возникает. По всем вопросам все члены общества дискутируют на равной основе для того, чтобы получить коллективное решение и, в конечном счёте, действовать как единое целое. Состояние общества этого вида, по-видимому, характеризовалось Энгельсом как «самодействующая вооружённая организация населения». Такое вооружённое общество, действующее по своей собственной инициативе, обнаруживается в обществах, основанных на древнем («первобытном») коммунизме.

Из вышеупомянутой маленькой книжечки Энгельса мы можем извлечь огромное количество уроков. Чем глубже мы проверим мнение Энгельса в отношении общества предыдущего периода в Америке («индейского» общества), которое Энгельс перенял как продукт исследований американского автора Льюиса Моргана в его книге «Древнее общество», тем лучше мы поймём наше собственное, в высшей степени сложное общество.

Я сам, читая книгу Энгельса, неоднократно чувствовал, что были определённые сходства между обществами древней Америки (индейцами) и рядом местных обществ в Индонезии. Например, как мне кажется, положение общества Минангкабау в прошлом, в дни его славы, не так уж отличалось от «самодействующей вооружённой организации населения». Основа единодушия, согласно высказываниям (пословицам?) Минангкабау, не просто красивые слова. Это единодушие – основа, твёрдо установленная в публичных собраниях. «Публичные собрания» - это даже слабо сказано. Мужчины и женщины, старики и молодёжь – все могли присутствовать с полным правом говорить на особом собрании, о котором неоднократно упоминалось как об «освещаемом луной и солнцем, при всём народе», что означает «было полностью открытым». Так случилось, что это совещательное собрание обязано было достигать единодушия или согласия в мыслях. Есть пословица: «Согласие воды с бамбуковой трубкой, согласие документов с обсуждением». Принцип совещательного собрания – независимость и дисциплина. Что становится базисом совещания, так это дискуссия (логическое прояснение в отношении традиции и закона) и ориентация на то, что является подходящим.

Есть следующая пословица: «Мнение, выработанное общими усилиями, правит обсуждением и тем, что является подходящим». После того, как это единодушие и устное соглашение получены путём обсуждения, свободного от всякого насилия и принуждения, только тогда общество может действовать сообща и во внутренних, и во внешних делах.

Только один пример! Дело об убийстве требовало полного публичного исследования, в соответствии с которым обвиняемый и обвинитель имели право высказаться перед законом [перед судом?] и перед публикой. Им было позволено предлагать информацию и свидетельства настолько детально, насколько это возможно. В случае надобности, они могли пользоваться помощью рассудительного и сообразительного человека как адвоката. Любое отдельное наказание за полное нарушение правил приличия должно было быть заранее одобрено обеими сторонами, прежде чем это наказание применено.

Установленный по обоюдному согласию приговор, также непреклонный в своей строгости, принуждал виновную сторону заплатить штраф (заметьте!), т.е. наказание в соответствии с системой Датук Перпатих [очевидно, что-то вроде общинного права – А. Г.], даже в случае убийства. В таком случае, по обоюдному согласию, виновная сторона была обязана зарезать столько-то буйволов для церемониального кушанья, где 2 стороны, в присутствии 3-й, как свидетеля, мирились (очень часто вслед за актом прощения случалось, что убийца убегал или совершал самоубийство, из чувства стыда). То есть, и в случае мирного, и в случае воинственного поведения, единодушный приговор выносился путём взаимного согласия.

До нынешних времён целый регион и целое общество Минангкабау действовало в соответствии с принципом «самодействующих вооружённых людей».

Есть пословица: «Жить в деревне – значит, быть защищённым деревней, жить в обществе (Минангкабау) - значит, быть защищённым обществом» (?) и «Прыгать одинаково далеко – значит, одинаково терять припрятанное» (?).

В вышеупомянутых условиях, господствовавших в Минангкабау, когда экономика ещё не была или мало была подчинена влиянию денег, богатством и собственностью, по большей части, владел род (семья). Унаследованное богатство, такое как рисовые поля и дома, определённо не могло быть продано или заложено, если на семейном совещании выяснялось, что есть хотя бы один член семьи, мужчина или женщина (обычно женщина), кто не согласен. Достаток всё ещё равномерно распределялся по всему роду. Важная работа, такая как работа в рисовых полях или строительство традиционного дома, особенно здания общины, всё ещё было групповым и основывалось на взаимопомощи.              

Попутно я только хотел бы высказать здесь мнение, что, согласно свидетельствам, на которые я наталкивался, арабское общество во времена пророка Мохаммеда и 3 последующих халифов, Абу Бекра, Омара и Османа, также существовало на стадии, чьей основой была «самодействующая вооружённая организация населения». Только после покорения мусульманами нескольких очень богатых государств, таких как Сирия и другие, мусульманское общество раскололось на 2 класса – собственников и неимущих. Противоречие между собственниками и неимущими обострялось с каждым днём и не могло уже быть примирённым. Наряду с постоянно продолжающимся обострением этого противоречия, в руках халифа, его семьи и помощников стала концентрироваться всё большая власть. «Самодействующая вооружённая организация населения», основанная на коллективном обсуждении во времена пророка и трёх последующих халифов, со временем сменилась одним (неким? – one) государством, одной (некой? – one) монархией. Исламские монархии часто отличались общественным процветанием и справедливостью, как мусульманская Испания при Абдаррахмане, Багдадская монархия при халифе Харуне Аль Рашиде и монархия мусульманского Индостана при султане Акбаре. Но также часто исламские государства (монархии) испытывали бедность и гнёт, когда халиф, армия, полиция, судьи и палачи действовали деспотично.         

Так случилось, что европейский континент до нынешних времён познал 5 стадий социального прогресса: (1) первобытный коммунизм; (2) рабовладельческое общество; (3) феодальное общество; (4) капиталистическое общество; (5) социалистическое общество (Россия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия и Болгария).

На первой стадии (первобытный коммунизм) государство как инструмент угнетения одного класса другим было ещё неизвестно. После того как общество разделилось на имущий класс и класс рабов (2-я стадия), как в древних Греции и Риме, только тогда возникла нужда в государстве как инструменте в руках имущего класса для угнетения рабов, которых можно было покупать-продавать и убивать.

Упоминалось, что 25 000 членов имущих семей, демократов, «стоящих одинаково высоко и сидящих одинаково низко», эксплуатировали и угнетали примерно 500 000 (полмиллиона) членов класса рабов. Чем сильнее была эксплуатация, тем более жестоким было угнетение [со стороны государства]; также, тем сильнее были меры, предпринимаемые государственными институтами – армией, полицией, тюрьмами и палачами.

На 3-й стадии (феодальное общество) государство и его инструменты угнетения находились в руках семьи короля и дворянства для эксплуатации класса крепостных, прикреплённых к земле, и могущих быть купленными и проданными, но не убитыми своими владельцами.

На 4-й стадии (капиталистическое общество) государство и его инструменты угнетения находятся в руках класса капиталистов и землевладельцев для эксплуатации пролетариата с использованием машин и земли. Кроме бюрократии, армии, полиции, судов, тюрем и палачей, у класса буржуазии есть психологические виды оружия для духовного угнетения класса пролетариев, такие как газеты, кино, школы и церкви.

И, наконец, на 5-й стадии (социалистическое общество) государство как инструмент подавления ещё не пропадает. Государство на этой стадии существует в форме диктатуры пролетариата, т.е. пролетариата является правящим классом. Пролетарская диктатура диктует своё желание нового общества (социализма); оно создаёт основы роста коммунизма; оно подавляет остатки капитализма и феодализма внутри государства и, кроме того, защищает пролетарскую державу от внешних капиталистическо-империалистических атак.  

   

 

Крах видимости государства

Государство может существовать в течение долгого периода, до тех пор, пока имущий и правящий класс ещё способен осуществлять прогресс (технико-социальный, политический и культурный). Государство, которое, в конце концов, терпит крах, с появлением перспективного государства, поскольку старое государство, в конце концов, становится неспособным производить дальнейший прогресс, и с появлением нового класса общества, т.е. класса, который прежде был угнетён, способного организоваться, бороться и заменить старый класс, также обеспечивая прогресс во всех социальных сферах.

Так, на европейском континенте рабовладельческое государство уступило место феодальному государству, а затем феодальное государство во Франции уступило место капиталистическому государству (Французская буржуазная революция 1789г.), а феодально-капиталистическое государство в России уступило место социалистическому государству (пролетарская революция 197г.).

Замене государства, форма за формой, предшествуют экономические изменения, т.е. изменения в производстве, распределении, обмене изделий, транспорте и финансах, мало-помалу, из года в год, до момента, когда изменения в количестве превратятся в изменения в качестве, в соответствии с законом диалектики.

Изменения в экономическом укладе древнего коммунистического общества, мало-помалу поочерёдно становясь большими и быстрыми изменениями, вызвали скачок или прорыв к феодальной экономике. Кроме того, через всё тот же диалектический закон мы имеем социалистическую экономику у населения, превышающего 300 миллионов человек, живущих в Советском Союзе и различных окружающих его государствах (не считая Китай и Корею).   

Изменения в экономике, от экономической системы первобытного коммунизма к рабовладельческой экономике, побудили изменения от общества первобытного коммунизма к рабовладельческому обществу. А затем, экономические изменения, происходившие одно за другим, от рабовладельческой экономики к феодальной, от феодальной – капиталистической, и от капиталистической – к социалистической, подобным образом дали толчок последующим изменениям формы государства: от рабовладельческого государства - к феодальному, капиталистическому и социалистическому государству (диктатуре пролетариата).      

Короче говоря, движение форм государства, от одной к другой, порождается соответствующим экономическим движением.

Каковы движущие силы экономики? Маркс и Энгельс прояснили все свидетельства, сделанные историками их времён, что экономика (производство, распределение и т.д.) управляется производительными силами, т.е. энергией (людей), орудиями и машинами. С изменениями этих производительных сил происходят подобным образом изменения и в экономике.

Я не знаю, в каком веке и в каком году люди на самых ранних стадиях развития общества увидели в камне орудие труда. Позже они изобрели лук. Используя энергию человеческого тела, камни и луки, они искали средства к существованию и защищали себя от врагов в лице дикарей и диких животных. Их основной пищей были фрукты и дикие звери. Деятельность такого рода могла выполняться только коллективно, на основе взаимопомощи и сотрудничества внутри общины. В те времена дикости прожить в одиночку было невозможно.

Совместная работа по нахождению пищи и самозащите автоматически привела к коллективной собственности на орудия и оружие (за исключением единичных случаев). Коллективная собственность господствовала также в отношении плодов производства или продуктов труда. В то время не было эксплуатации человека человеком или одного класса другим. Не было никого, кто бы ничем не владел. Также не было противоречия между имущим классом и неимущим. Таким образом, общество этого вида не нуждалось в государстве как специальном инструменте угнетения, «отчуждённом от общества». Общество этого вида – это общество первобытного коммунизма.

На 2-й стадии, в рабовладельческом обществе, орудиями производства больше не являлись камни, а стали скорее металлы, т.е. медь, железо и сталь. Имущий класс владел человеческой силой и средствами производства. Рабы и их рабочая сила могли быть куплены, проданы, а также быть убиты. Человеческое общество больше не было обществом охотников, не знающим сельского хозяйства, как в каменном веке. Общество века металлов уже было знакомо с животноводством и земледелием (пусть и в зачаточной форме), и уже было знакомо с товарообменом. На этой стадии уже появилось разделение труда с группами пастухов, земледельцев и ремесленников. Каждый отдельный член общества в тот период не был тем, что раньше, например, охотником – утром, воином – в полдень, земледельцем – после обеда и ремесленником или ткачом – вечером, так что не было профессии, выполняемой квалифицированно. Люди в этом обществе уже были разделены на группы воинов, охотников, земледельцев и ремесленников. Каждая из этих групп занималась своей собственной деятельностью. Благодаря этому возросли мастерство и квалификация. Также постоянно рос и общественный продукт. В такой ситуации возник обмен товаров между отдельными людьми, между группами в отдельных обществах и, затем, между разными обществами. Человек, нуждавшийся в одежде, но имевший избыток пищи (например, пшеницы), обменивал её с человеком, имевшим избыток одежды, но нуждавшимся в пище.

В это время мы имеем появление класса крупных торговцев, и здесь также появляется возможность, что все производительные силы, т.е. рабы и орудия труда, могут всецело попасть в руки ряда собственников.

Коллективная работа на независимом базисе семьи или рода пропадает. Благодаря власти класса собственников над классом рабов появляется принудительный труд, большинство рабов – военнопленные или их потомки, или должники без перспективы выплаты долга. Коллективная собственность на орудия труда и продукт, как в период первобытного коммунизма, превращается в частную собственность на орудия труда, рабочую силу и продукт. Малочисленный класс собственников эксплуатирует и угнетает многочисленный класс не владеющих вообще ничем. Противоречие, становящееся наиболее напряжённым – это противоречие в жизненных нуждах.

Здесь появляется специальный инструмент угнетения, проистекающий из общества, но «ставящий себя над ним… всё больше отчуждающий себя от него». Мы имеем здесь рост армии и полиции как «основных средств поддержания власти государства». Общество первобытного коммунизма превращается из «самодействующей вооружённой организации населения» в рабовладельческое государство, с солдатами, сыщиками, полицией, прокурорами, тюрьмами и палачами.

На 3-й стадии, в феодальном обществе, заметно возрастает использование железа. Входят в широкое применение железные плуги и ткацкие колёса. Прогрессируют животноводство, земледелие и использование молока для производства сыра и масла (молокопродуктов). Наряду с ремесленным производством, начинают появляться мануфактуры. Средствами производства (землёй и инвентарём) владеют королевская семья и знать. Крепостных рабов, которых во времена древних греков можно было убивать и которыми можно было торговать, больше нельзя убивать, но ими ещё можно торговать. Рабы сменились крепостными. Производство в феодальный период требует если и не инициативы, то, во всяком случае, определённой тщательности и внимания в его процессе. Рабы абсолютно лишены этих двух характеристик, потому что их тела и души были их собственностью                               даже в ещё меньшей степени, чем орудия труда и то, что они производили. Крепостным было позволено владеть наделом земли и соответствующим инвентарём, чтобы работать. Поэтому они были способны платить часть своей продукции знати и получать то, что оставалось за вычетом этого налога, для жизненных необходимостей себе и своим семьям. По этой причине они были способны проявлять интерес к работе и инициативу. Кроме феодальной собственности, здесь была ещё личная собственность, которой владели арендаторы и ремесленники, их орудия труда и продукция основывались на индивидуальной работе. Индивидуальная собственность неуклонно росла в этот феодальный период. В общем, эксплуатация в крепостнический период была почти неотличима от эксплуатации в рабовладельческий период. Поэтому также и противоречие между хозяином и слугой на мануфактурном предприятии было не менее сравнимым с рабовладельческим периодом. В этот феодальный период государство с образующими его членами, такими как солдаты, полиция, прокуроры, тюрьмы и палачи, сопровождавшееся церковью в форме умственного давления, ясно показывало черты и характеристики инструмента угнетения, используемого одним классом над другим.

4-я стадия – период капитализма, который мы уже знаем. Инструменты, в предыдущий период мануфактуры приводимые в движение рукой, сейчас приводятся в движение паром и электричеством. Молоток, весящий ½ кг в период мануфактуры, которым с трудом мог махать индивидуальный рабочий, сменился молотом, весящим 500.000 кг, который с лёгкостью приводится в действие электричеством. В то время как в период мануфактуры завод мог сводить вместе 1000 рабочих, сейчас механизированный завод способен собрать 30.000 на одной фабрике и сотни тысяч на одном предприятии (шахты и транспорт). Приводить в действие и контролировать машины требует тренировки и мастерства, рабы или даже крепостные, которые были невежественны, не могли бы быть использованы современным капитализмом.

Машинный рабочий должен быть, прежде всего, образован. Здесь мы имеем начало демократических законов (обязательное образование). Предположим, что каждый гражданин в государстве владеет земельным наделом или собственным ремеслом: в этом случае индивидуальный капиталист был бы неспособен получить рабочих для работы по найму – разве что, только с огромным трудом. Однако, такого не случается. 

В этот капиталистический период крупные предприятия угнетают и вызывают исчезновение мелких предприятий. По причине этого угнетения и разрушения не каждый гражданин пользуется правом собственности. В этой напряжённой и беспощадной экономической конкуренции заводы истребляют большинство мелких кустарных предприятий, крупные плантации искореняют или оттесняют рисовые поля и неорошаемые поля. Подавляющее большинство жителей разоряются или становятся пролетариями (неимущими), по причине того, что они оттеснены крупным бизнесом. Они, пролетарии, вынуждены продавать свою рабочую силу капиталистам. Они «свободны», потому что они «освобождены» буржуазной революцией от земли знати, а мелкие ремесленники «освобождены» от своих орудий труда, потому что они втиснуты в конкуренцию с машинами на заводах, которыми владеет класс капиталистов, и истреблены ими. Они «свободны» продавать свою рабочую силу капиталистам. Но, поскольку они принуждены опасностью голода, они вынуждены продавать свою рабочую силу капиталистам настолько дёшево, насколько это возможно вследствие напряжённой конкуренции между одним пролетарием и другим. С ликвидацией мелкого бизнеса крупным богатство в государстве концентрируется в руках обеспеченных слоёв общества. Бедные постоянно беднеют, в то время как богатые постоянно богатеют. Число бедных постоянно растёт, тогда как число богатых постоянно уменьшается.

Так, оказывается, в истинно современном капиталистическом обществе, таком как Америка, две дюжины людей владеют всеми формами средств к жизни, такими как заводы, плантации, шахты, транспорт, корабли, банки и т.п. Поэтому плоды производства попадают в руки тех, кто владеет факторами производства. Огромное большинство народа вообще ничем не владеет, но они – те, кто своим коллективным трудом производят всё. Между одной или двумя дюжинами людей, не работающих, но владеющих средствами производства и их продукций, и большинством народа, работающими до седьмого пота, но не владеющими средствами производства или плодами производства, есть противоречие. Это противоречие очень опасное в период экономического кризиса. В такое время капиталистическое государство, вместе со своей бюрократией, армией, полицией, судами, тюрьмами, палачами, попами и профессорами действует для предотвращения вспышки забастовок или пролетарской революции. В этот кризисный период буржуазное государство полностью обнажено, разоблачая себя как инструмент угнетения буржуазным классом пролетарского класса, отбрасывая маску «арбитра», стоящего посередине, справедливого института, не относящегося пристрастно ни к одной из сторон.

Пролетарская революция, уничтожающее противоречие внутри мира капитализма и приводящее общество в стадию №5, социалистическую стадию, потерпела неудачу во Франции в 1871г. и была победоносной в России в 1917г. В России больше нет противоречия между правами частной собственности и коллективным правом собственности на средства производства и важную продукцию. В этой стране народ после 1-й мировой войны живёт со способом труда, основанном на коллективизме. Там около 150 миллионов человек во время 1-й мировой войны и более чем 300 миллионов человек после 2-й мировой войны [очевидно, Тан Малака включает сюда и Восточную Европу – А. Г.] освободились от противоречия между имущим классом и классом неимущих. Важными средствами производства и их продуктами владеют коллективно, они распределяются (даже сейчас) по принципу: «Кто не работает – тот не ест». С наличием революции в России там появилась новая власть, новое государство, т.е. диктатура пролетариата, пролетарский класс как класс, осуществивший крах феодально-капиталистического государства. Там возникли Советы, армия, полиция, суды и тюрьмы в руках пролетариата с целью свержения и установления твёрдой гарантии исчезновения бюрократии, армии, полиции и тюрем в руках царя, русских капиталистов и всякой помощи от их дружков, класса капиталистов и империалистов за пределами России.

 

Тезис, антитезис и синтез

В общих чертах, обоснованность диалектического закона в форме тезиса, антитезиса и синтеза в ходе тысячелетий прогресса в человеческом обществе почти очевидна.

В качестве тезиса мы имеем, что общество существует на основе коллективного труда и коллективной собственности на орудия труда и общественный продукт. Такие условия могут быть найдены почти везде на планете в период первобытного коммунизма.

В качестве антитезиса мы имеем общество первобытного коммунизма, разделённое на два, что ведёт к противоречию между институтом коллективной собственности и индивидуальной собственностью, между классом, не владеющим собственностью, но работающим, и имущим классом, который не работает. Эти условия обнаруживаются в трёх стадиях европейского общества, а именно: (1) стадия рабовладельческого общества; (2) феодальное общество; (3) общество капитализма.   

В качестве синтеза мы имеем человеческое общество в глобальном масштабе, достаточное для развития (перехода) в направлении современного коммунизма. Здесь противоречие внутри капиталистического общества между коллективным трудом, выполняемым неимущим классом, который работает, и индивидуальной собственностью имущего класса, который не работает и уменьшается в размерах. Мы в состоянии двигаться к современному коммунистическому обществу, которое (в той же манере, что и социалистическое общество) базируется на коллективном труде и коллективной собственности на средства производства и на общественный продукт.

Если, параллельно с рассмотрением способа производства и характера собственности, рассмотреть этот вопрос в отношении правительства, мы имеем «самодействующих вооружённых людей» (вооружённых с целью противостояния врагам). В период классового общества один класс общества навязывает свои желания другому классу общества. Позже, в конце концов, в период современного коммунизма, каждый человек станет работником в обществе, обсуждая каждый общественный вопрос, осуществляя решения коллектива и сам, без принуждения действующий для обеспечения бесперебойной работы каждого общественного предприятия (в начале коммунизма для этого ещё требуется принуждение).

В конечной стадии коммунизма (в высшей фазе) государство как инструмент угнетения одного класса в интересах другого отмирает, потому что этого противоречия внутри общества больше не существует. Угнетённого класса больше нет. Традиция принуждения сменяется традицией регулирования и управления общественными делами самим обществом, в самом обществе и для самого общества на основе реальной независимости, равенства и братства. В это время все привычки, требуемые  для высшей фазы коммунизма, привиты и выращены в начальной фазе коммунизма, т.е. в фазе социализма, принимающего форму диктатуры рабочего класса.

Продвижение от классового общества к современному коммунизму (который по форме наполовину является древним коммунизмом) – это не движение по замкнутому кругу, а скорее циклический процесс, т.е. незамкнутый процесс непрерывного восхождения (спираль). Современный коммунизм как высшая точка этого процесса (синтез), который также, очень вероятно, испытает диалектическое движение (внутри себя!), приобретёт черты, обнаруживаемые в древнем коммунизме (как тезисе!), превосходя его в их количестве и качестве.  

Коллективный труд при современном коммунизме – более рациональная (упорядоченная), с инструментами (машинами, электрической и химической энергией) намного более развитыми, чем каменные орудия труда и человеческая рабочая сила периода древнего коммунизма. Общая собственность общественного продукта означает общую собственность продукта, во много миллионов раз более разнообразного и ценного, чем продукт, получаемый руками и каменными орудиями труда в период древнего коммунизма. Отношения между людьми в период современного коммунизма – это отношения без различия цвета кожи и происхождения, как в период древнего коммунизма, но скорее дальнодействующие отношения, основанные на реальном гуманизме.

Короче говоря, новое общество владеет знаниями, опытом и богатствами, приобретёнными всем человечеством различных видов и цветов как частью истории всего человечества за десятилетия, века и даже тысячелетия.

Т.о., как описано выше, период пролетарской диктатуры – это не период современного коммунизма. Диктатура пролетариата может быть определена как переходный период, играющий роль связующего звена между миром капитализма и современным коммунизмом. В начале этого переходного периода общество под властью пролетариата оставляет капиталистическое общество позади и вступает в общество современного коммунизма. Это последнее общество, общество на его наивысшем уровне, находится в конце переходного периода.

Так случилось, что диктатура пролетариата всё ещё несёт на себе следы государства, т.е. инструмента угнетения, организованного рабочим классом для его собственных целей, как инструмент, чья цель – осуществить крах инструмента угнетения, который является буржуазным достоянием. Но пролетарский режим, проявляющий насильственные (принудительные) свойства в отношении бывшей буржуазии, потом засевает зерно, которое вырастет в дерево коммунизма. В конце концов, все важные средства производства становятся собственностью трудового народа, вся экономическая, социальная и культурная система основывается на намерении привить все привычки, необходимые для коммунистического общества, высшей фазы общества. Все необходимые дела, согласно плану, определённому самим рабочим классом, выполняются и контролируются рабочим классом в интересах всего трудового народа.

Но в переходный период, т.е. в период социализма или пролетарской диктатуры, распределение общественного продукта всё ещё выполняется согласно буржуазным принципам, первый – «Кто не работает, тот не ест», и второй – «От каждого – по способностям, каждому – по труду».

Эти 2 принципа всё ещё имеют буржуазные черты, потому что, как признавал и Маркс, все люди разные. Один – сильный, другой – слабый, один – женатый, другой – нет, у одного много детей, а у другого их нет вообще. По этой причине, несправедливо, если слабый человек вынужден тратить столько же энергии, сколько сильный. Также и наоборот, если сильный человек, производящий больше чем слабый (за одно и то же время), получает ту же плату, что и слабый; или если женатый с женой и детьми должен получать столько же, сколько неженатый; или если человек, у которого много детей, получает столько же, сколько человек, у которого их нет вообще. Равенство такого рода – это равенство для всех людей, но все люди разные; это – ненастоящее равенство.

Но Маркс, Энгельс, Ленин и Советская Россия были вынуждены использовать эту основу как средство дл я достижения мира коммунизма. У человека, который только что покинул область капитализма, должно быть что-то, заслуживающее доверие, чего он мог бы придерживаться. Новое общество против своей воли связано с обществом прошлого, как новорожденный всё ещё привязан к матери пуповиной. Позже, после того как буржуазный класс и буржуазная идеология исчезнут, а привычка к труду и желание работать станут равномерно распространено во всём обществе, вместе с плановым производством и использованием всей доступной техники и знаний, тогда общественный продукт возрастёт. С производством такого изобилия вступит в силу основа коммунизма, т.е. «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям».    

Анархо-синдикалисты (не те, кто изображают из себя анархистов!), кому мы должны быть до некоторой степени признательны, не думают о том, что будет после того, как буржуазное государство будет свергнуто. Они, по-видимому, верят, что, когда все представители власти (король, министры, генералы и т.д.) будут убиты, где бы они ни были встречены, тогда условия, схожие с условиями периода коммунизма – высшей фазы – возникнут автоматически. Они забывают, что все буржуазные характерные черты, исходящие от буржуазии и проникающие также в рабочий класс, нельзя искоренить одним только убийством всех представителей власти в государстве.       

Социалисты убеждены, что власть буржуазии может быть устранена одной только борьбой за места в парламенте. Они полагают, что посредством законопроектов, принимаемых парламентским большинством, т.е. представителями рабочего класса, средства производства могут быть переданы в коллективную собственность. Они забывают, что государство является «государством определённого типа», инструментом угнетения, которым владеют богатые против бедных. Они забывают, что большинство в правительстве, как и в армии, полиции, судебной системе, органах управления – это буржуазные интеллектуалы, которые становятся лидерами. Они могут саботировать законы, которые приносят пользу пролетариату и вредят буржуазии, которые приняты парламентом, но должны потом выполняться различными ветвями государства. Опыт социалистов в Германии, которые заняли посты после 1-й мировой войны (правительство Эберта, Носке и Шейдемана), наряду с тремя сроками социалистического правительства в Англии, доказывают, что рабочий класс не может унаследовать «оптом» правительственные учреждения буржуазного государства в такой манере. И немецкое социалистическое правительство, и английское социалистическое правительство не добились успеха в обрубании наиболее важных корней капитализма.

Извлекая урок из пролетарской революции во Франции, установившей Парижскую Коммуну (парижское городское самоуправление) в 1871г., Маркс в своей книге «Гражданская война во Франции» сказал, что пролетариат не может унаследовать в такой манере «оптом» государство буржуазии, а должен разбить вдребезги составные части государства (бюрократию, армию, полицию, суды и т.д.) и заменить эти государственные учреждения пролетарскими государственными учреждениями. Это – источник концепции диктатуры пролетариата, установленной в России большевиками под руководством Ленина – концепции, которую 2-го Интернационал под руководством Карла Каутского всегда забывал, или делал вид, что забывал.

Ленин в «Государстве и революции» соглашался с Марксом, который был того мнения, что 1871г. – когда Англия была всё ещё «примером чистого капитализма, но не владела элементом милитаризма, а также у неё почти полностью отсутствовал опыт бюрократии» - был периодом революции. Действительно, народная революция могла мыслиться, а следовательно, и случиться, без необходимости гарантии, а именно того, чтобы учреждения имеющегося государства были предварительно разбиты вдребезги. Но, согласно Ленину, в 1917г., во время великой империалистической войны, взгляд Маркса больше не был правильным. Англия и Америка, как величайшие плоды англо-саксонской свободы, без милитаризма и бюрократии, сейчас наоборот увязли в грязи, которая была источником бюрократии, замарались в крови, что господствует над всем и всё презирает. В это время, и в Англии и в Америке, для Ленина, наиболее важной вещью, требуемой как непременное условие для возможности осуществления революции, было разрушение и разбивание вдребезги имеющейся государственной машины, введённой в этих двух государствах в 1914-1917 гг. Более того, согласно Ленину, что мы должны сделать в наше время, так это уделить особое внимание предупреждению Маркса, что разбивание вдребезги государственных учреждений, принимающих форму бюрократии и милитаризма – наиболее важное необходимое условие, дающее гарантию любой реальной народно революции.

Диктатура пролетариата не была мечтой или творением Маркса. Как учёный, Маркс никогда ничего не выдумывал и не воображал, как это делали утописты – Сен-Симон, Фурье и Роберт Оуэн. Как учёный, Маркс сообщил определённый тезис или определённый опыт, т.е. определённое доказательство. Действия рабочего класса в лице лидеров Парижской Коммуны в 1871г. состояли только во взятии государственных учреждений полностью под свой контроль. Они позволили буржуазии продолжать сидеть во всех этих государственных учреждениях и организовывать тайную оппозицию пролетариям в органах власти в то время. Пролетарские лидеры не заменили буржуазные государственные учреждения пролетарскими, управляемыми пролетариатом и в интересах пролетариата.

Именно эту небрежность парижских пролетариев Маркс считал главной причиной того, что Парижская Коммуна была подавлена буржуазией изнутри и извне за короткое время.    

Российский пролетариат под руководством коммунистической партии не унаследовал полностью государственные учреждения, оставшиеся от царя, которые, одно за другим, наследовались российской буржуазией, руководимой профессором Милюковым, партией социалистов-революционеров [эсеров], которая представляла мелкую буржуазию, под руководством Керенского и его дружков. Коммунисты разбили вдребезги государственные учреждения, доставшиеся в наследство от царя и его знати, унаследованные полностью крупной и мелкой буржуазией, заменив их пролетарскими государственными учреждениями. Старое правительство было заменено Советами, феодально-буржуазная армия – красной армией, феодально-буржуазная полиция была упразднена посредством пролетарских судов, феодально-буржуазное образование стало пролетарским образованием и т.д.

Со своей пролетарской диктатурой Советская Россия существует уже более 30 лет и уже способна заменить полукапиталистическое государство первоклассным промышленным государством, которое уже одержало военную победу и уже способно сконцентрировать энергию более 300 миллионов человек или одной седьмой человечества, а также занять одну пятую суши.

Но истинный коммунизм, охватывающий весь мир, должен пройти через переходный период, т.е. период пролетарской диктатуры в мировом масштабе. В наше время здравомыслящие люди – это коммунисты, люди различных рас, живущие в государствах, насчитывающих десятки различных видов географических положений, плюс цивилизации на пяти континентах, этого действительно достаточно для организации и мобилизации мирового пролетариата в его желании сокрушить буржуазно-аристократический класс и его сообщников по всему миру.

                            

 



Hosted by uCoz